"Евгений Гуляковский. Легенда о серебряном человеке" - читать интересную книгу автора

за светильник, что стоял перед ее ложем. Сначала с удивлением, а потом со
страхом смотрели они на тонкий лист бронзы, вдавленный в треснувший стол.
И понял Мансур, что между ним и другими людьми уже встала навеки нерушимая
стена отчуждения. И не могут его руки больше ласкать и творить, а могут
только разрушать и калечить...
Ничего не сказал он Астаре, молча постоял посреди комнаты, опустил голову
и тихо вышел, унося с собой ее пронзительный крик.

Дамир кряхтя поднимается, в последний раз шевелит в костре угасающие угли
и, не попрощавшись с нами, уходит к отаре, а мы долго еще сидим
неподвижно, слушаем дробный стук овечьих копыт, щелканье бича и лай собак.
Звуки отары постепенно стихают за поворотом, а мы все сидим и смотрим на
рыжий пепел костра, словно именно в нем можно найти ответ на все вопросы,
которые бродят у нас в голове и которыми мы, наконец, начинаем засыпать
друг друга.
Что такое черное серебро? Почему именно из него нужно было сделать чашу,
чтобы приготовить волшебный напиток? И что теперь случится с Мансуром? По
крайней мере, ответ на последний вопрос мы получим завтра, если погода не
испортится, если Дамир не очень устанет и если не будет шестого урока.
По дороге домой Хатам начинает доказывать мне, что Бактрийское царство
существовало на этом месте на самом деле, что Дамир его не выдумал, как
будто я сам не знаю. Я уже спрашивал об этом Марью Андреевну, нашу
учительницу истории, и она очень удивилась, почему меня интересует такое
древнее и малоизвестное государство. "Изучал бы лучше государство Урарту.
Оно тебе пригодится на экзаменах." Но меня не интересовало государство
Урарту. Здесь, у меня под ногами, лежит древняя земля таинственной страны,
которая была и сгинула где-то во тьме веков, словно растворилась в
пустыне...
Дома я долго не могу заснуть. Как только закрою глаза, вижу фигуру
серебряных дел мастера, склонившуюся над рабочим столом. Он что-то делает.
Что-то такое, что должно остаться людям, над чем не властно время.
Какую-то вещь, след которой не исчезнет, останется, и его найдут...
Светильник на рабочем столе Мансура горит тускло, и я не могу рассмотреть
лица мастера, но вот он повернулся - и я узнаю его бородку клинышком,
только черную и густую, без проседи, как у Дамира...

- Ты хочешь знать, каким был Мансур? - Дамир смотрит на нас с минуту,
потом наклоняется к костру, находит небольшой уголек и раскуривает свою
старую, потертую трубку. - Время многое стирает в памяти людей. А лица...
лица в первую очередь. Зато имена великих батыров не забывает народ. И не
забывает их дела.
Мансур был сухим и жилистым, как ствол саксаула. Может быть, поэтому,
когда он поднимал лук и натягивал тетиву, казалось, что это ветер
раскачивает и приподнимает над землей ствол тонкого дерева. Стрела с
пронзительным визгом уносилась в сумерки вечера и сразу же пропадала из
глаз. Не видно было тех, в кого он стрелял. Сильно пахло овечьим пометом,
цветами и сухой травой. Казалось, в этот тихий вечер не может быть
стрельбы и яростных криков внизу холма.
Сотник Никол велел своим людям оцепить холм, но не разрешил брать с собой
оружия. Даже когда случайная стрела попала в его любимого коня, он лишь