"Лев Гумилев. Место исторической географии в востоковедных исследованиях" - читать интересную книгу автора

выделялись из общего уровня. Чжурчжэни, хорезмийцы, кыпчаки-половцы и
крестоносцы по свирепости не уступали монголам. Но почему же именно
монголам приписывалось опустошение Азии, в то время как другие события
гораздо большего масштаба, например разгром уйгуров кыргызами в 841-846 гг.
или поголовное истребление калмыков маньчжурским императором Цяньлуном в
1756-1758 гг., остались вне поля зрения историков?
Ответ на этот вопрос нужно искать не в истории народов, а в особенностях
развития историографии. Талантливые книги по истории пишутся не часто, не
по всякому поводу, и, кроме того, они не все дошли до нас. Эпоха XIV-XV вв.
была на Ближнем Востоке расцветом литературы, а в России - летописания.
Борьба с монгольским игом и в Персии, и в России являлась самой актуальной
проблемой.
Поэтому ей посвящено множество сочинений, которые уцелели до нашего времени.
Среди них были и талантливые, и яркие труды. Они вызывали подражания и
повторения, что увеличивало общее количество работ по данному вопросу.
Истребление же ойратов не нашло себе историка, или он погиб в резне.
Таким образом, оказалось, что события освещены неравномерно и значение их
искажено, поскольку они представлены как бы в разных масштабах. Следует
отметить, что наибольшему усыханию подверглись не разрушенные войной
страны, а Уйгурия, где войны вообще не было, и Джунгария, где уничтожать
травянистые степи никто не собирался. Итак, не только история без географии
"встречает" постоянные "протыкания", но и физическая география без истории
выглядит крайне однобоко. Но значит ли это, что пользоваться историческими
данными для того раздела палеогеографии, который именуется исторической
географией, нельзя? Нив коем случае!
Прежде всего за основу следует брать не публикации источников, а канву
событий, отслоенных и очищенных от первичного изложения. Только тогда ясна
соразмерность фактов, когда они сведены в причинно-следственный ряд в одном
масштабе. При этом также исключается тенденциозность источника или его
малая осведомленность. То, что для историка - завершение его работы, для
географа - отправная точка. Затем нужно исключить те события, причины
которых известны и относятся к сфере либо спонтанного развития общества
(социально-экономические формации), либо к логике самих событий (личные
поступки исторических личностей). Связывать эти явления с географией
бесплодно.
Остается сфера этногенеза и миграций. Тут наиболее четко проявляется
взаимодействие человеческого общества с природой. Особенно оно очевидно на
ранних этапах развития, когда главную роль играет натуральное и простое
товарное хозяйство. Род занятий подсказывается ландшафтом, его
экономическими возможностями. Так постепенно определяется образ жизни
этнической целостности.
Когда данный этнос исчезает, вследствие трансформации, миграции или
истребления соседями, то его следом остается археологическая культура,
свидетельствующая о характере хозяйства древнего народа, а следовательно, и
о природных условиях эпохи.
Во-первых, очевидно, что точные абсолютные датировки могут быть внесены в
географию только путем привлечения исторических сведений и археологических
находок. Никакими другими способами этого достичь невозможно.
Во-вторых, раскрытие исторических и физико-географических законов,
производимое не раздельно, а в их взаимосвязи, позволяет установить степень