"Лев Гумилев. Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века" - читать интересную книгу автора

н.э., так как карта эпохи Троецарствия (220-280 гг.) [31] показывает на
месте Балхаша небольшое озеро, по контурам соответствующее наиболее
глубокому месту Балхаша в наше время [32]. Понижен был и уровень Иссык-Куля
[33]. В это же время, по сведениям, сообщаемым Аммианом Марцеллином,
Аральское море превратилось в "болото Оксийское", т.е. весьма обмелело
[34].
Источники фиксируют значительное сокращение населения степной зоны в эту эпоху.
Усуни уходят в горный Тянь-Шань; сменившие их потомки хуннов - юебань -
заселяют склоны Тарбагатая; богатый некогда Кангюй сходит на нет.
Отсутствие внешнеполитических причин, способных вызвать ослабление этих
народов, дает основание предположить, что главную роль здесь играли причины
внутренние, связанные с хозяйством усуней и кангюйцев. Но ведь оба эти
народа жили натуральным хозяйством и экономика их зависела только от
поголовья коров, овец и лошадей, а количество животных определялось
площадью пастбищных угодий.
Следовательно, констатировав ослабление Кангюя, иными словами -
уменьшение прироста населения, мы можем, обратным ходом мысли, сделать
вывод, что площадь пастбищных угодий сократилась, а коль скоро так, то это
говорит о временной аридизации климата.
Усыханию аридной зоны, согласно принятой нами концепции [35], должно было
сопутствовать пропорциональное увлажнение зоны гумидной.
Тут на помощь приходит изучение донных отложений залива Кара-Богаз-Гол, характер
которых определяется уровнем Каспия относительно высотной отметки бара,
отделяющего залив от моря. По мнению В.Г. Рихтера [36], очередная трансгрессия
падает на конец II в. и сменяется незначительной регрессией около IV в.
Уже с середины IV в, на север переселяются теле, находят себе место для
жизни жужани, немного позже туда же отступают ашина, и им всем отнюдь не
тесно. Идет борьба за власть, а не за землю, т.е. самый характер борьбы,
определившийся к концу V в., указывает на рост населения, хозяйства,
богатства и т.д.
Самый процесс первоначального переселения беглецов (жужани) и разобщенных
племен (теле) стал возможен лишь тогда, когда появились свободные пастбища.
В противном случае аборигены оказали бы пришельцам такое сопротивление,
которое не могло быть не замечено в Китае и, следовательно, должно быть
отмечено в хрониках. Но там сообщается о переселении и ни слова о военных
столкновениях - значит, жужани и теле заняли пустые земли. А при тенденции
кочевников к полному использованию пастбищ необходимо допустить, что
появились новые луга, т.е. произошло очередное увлажнение.
Великий тюркютский каганат VI-VII вв., соперничавший с Китаем, Ираном и
Византией и базировавший свое экономическое положение главным образом на
местных ресурсах, не мог бы черпать силы из бесплодной пустыни. Статистика
набегов на Китай показывает, что переброска конницы через Гоби в то время
была относительно легка, и, значит, граница травянистых степей современной
Монголии пролегала южнее, чем в XX в.[*2]. В VIII в. тюрки возобновили
занятия земледелием в Монголии, но, что особенно важно, заняв целиком зону
степей, они не пытались овладеть ни лесными районами Сибири, ни проникнуть
в Китай. Травянистая степь, перерезанная лесистыми хребтами, была их
вмещающим ландшафтом. К другим условиям жизни они не были приспособлены и
не хотели приспособляться.
Любопытно, что период расцвета кочевой культуры совпадает с периодом