"Лев Гунин. Сон и явь" - читать интересную книгу автора

это, а теперешняя Ваша догадка не в счет.
- Значит, перед этим была просто какая-то каша, а не
игра, - так, на стадии разбора, а настоящее произведение
зазвучало только теперь.
- Ваша задача, - сказал я сухим тоном завуча училища, -
определять произведение, как бы оно ни было сыграно.
Эта фраза завуча была широко известна. И она осознала, на
что я намекал. Если бы она мне стала возражать, до завуча могли
дойти слухи, что она оспаривает правильность его слов, и
тогда...
- Ну вот, - как-бы сочувствуя, произнес я, - историю
создания вы не знаете, мне пришлось самому пересказать ее за
вас, характеристику образов действующих лиц вы знаете самым
слабым образом, музыку вы совсем не знаете, - (все это
перечисление нужно было для того, чтобы выбить у нее из головы
все, за что она могла бы уцепиться), - что же, как вы думаете,
я могу вам поставить? - Она молчала. - Вот что бы вы сами
себе поставили? -
Этот был крайне подлый вопрос. А ведь именно он интенсивно
использовался педагогами муз. Училища, чтобы "сбить борзых".
Во-первых, даже самый наглый студент еще и еще раз вопрошал к
своей совести, сомневаясь в своей правоте, тем более, что
"добрый" педагог сам дал ему "возможность" решать свою участь.
С другой стороны, говорилось это всегда таким тоном, что не
предвещало ничего хорошего, и студент не мог сам себе вынести
приговор: чистосердечным "признанием" или, наоборот,
несогласием перенесшего оценку на один бал ниже педагога в
случае отказа в "признании" лишать себя последней надежды. Это
был период крайнего нервного напряжения, и никто не выдерживал
этой пытки, никто не мог назвать с в о й результат. Во-вторых,
существовала даже еще более опосредствованная "совесть" -
перед коммисией. Студент боялся, что, назвав слишком хороший
результат, приведет комиссию в негодование, тем самым еще более
ухудчив свое и без того крайне бедственное положение: даже если
этот "слишком хороший" результат равен "трем". Теоретическая
возможность поставить самому себе оценку и невозможность решить
ввою участь на практике переплетались настолько уродливо, что
студент, отчаявшись разобраться в своих чувствах, вынужден был
молчать. И тем самым униженно соглашался с комиссией.
- Я больше двойки вам поставить не могу. Более высоким
баллом даже педагог музыкальной школы не оценил бы уровень
вашего ответа.
На этом кончилась моя роль тирана. "Вот, - сказал я, с
облегчением вздохнув, - вы, зная в "десять" раз больше меня,
изучив досконально все то, что я только начинаю постигать, имея
большой опыт и тренинг, получаете у меня, у неуча, оценку "2".
И поставить ее вам я смог только потому, что играл в педагога.
А ведь и в педагогике я дилетант: я в своей жизни еще не дал ни
одного урока, и только одно место, временное звание
преподавателя, выпрошенное у вас на десять минут, сразу же