"Сергей Гунькин. Ночная бомбардировка Нью-Йорка [NF]" - читать интересную книгу автора

По лестнице спускались таким порядком: штатский чуть впереди, лейтенанты
по бокам, за локотки придерживают, чтобы, значит, не убежал. У меня, честно
сказать, мысль такая была - дать деру, но не решился, уж больно бдительные,
черти.

У самого подъезда стоял наготове с включенным двигателем закрытый фургон
цвета хаки с армейскими номерами, в него меня и затолкали. Лишь только я
очутился в нем, он тут же очень резво сорвался с места, и мы куда-то
покатили. Ехали часа два: вначале фургон часто поворачивал и притормаживал,
видимо, у светофоров, а потом все прямо и очень быстро, скорее всего,
выехав на трассу. Вот тут я особенно и забеспокоился, стал настойчиво
приставать к штатскому с расспросами, истерично требовал объяснений.
Позорная строка в моей биографии, да и что говорить - здорово я тогда
струсил, до сих пор стыдно за свое малодушие. Это все диссиденты и
демократы чертовы, они во всем виноваты - запугали народ тридцать седьмым
годом, сталинским террором мозги запудрили. Если им верить, то раз за
человеком пришли ночью или, скажем, поздно вечером, посадили в фургон и
куда-то везут за город, в неизвестном направлении, так значит непременно в
расход пустят. Я так тогда сдуру и подумал, потому и плакал навзрыд, и не
столько из-за того, что смерти очень боялся, а потому, что несправедливо
так, без суда и следствия, словно я не человек, а букашка какая-нибудь
мелкая, раздави меня, и никто не заметит. Обидно это. А штатский тоже,
хорош гусь, нет бы мне правду сразу рассказать, чтоб я не мучился
понапрасну, молчал всю дорогу - буркнул еще вначале, что всему свое время,
да и молодцам приказал держать меня крепче. А я все терзался, только к
концу пути чуть успокоился; от всех этих тревог я как-то быстро и
совершенно незаметно для себя пожлобел, а ожлобев окончательно, сразу стал
смелее, со зла решил даже, что когда стрелять в меня будут, плюну им в
рожи, а глаза закрывать не стану...

Фургон резко затормозил, остановился; штатский открыл дверь, выпрыгнул,
огляделся, махнул рукой лейтенантам; те в миг меня выволокли. Пока я был в
пути, поднялся ветер, облачность усилилась, дождь окреп - стало еще темней,
холодней и гаже. От всего этого, да от будущего моего неясного, такая тоска
меня обуяла, что хоть волком вой!

"А ведь не плюну, наверное, испугаюсь, да и глаза в страхе закрою", -
подумалось горько.

Стал смотреть, куда это меня завезли, любопытно все же; смотрю - вроде
как поле, большое поле, уходящее краями то ли в лес, то ли просто во мрак,
огни кое-где светятся, ногой топнул - твердо, голову наклонил пониже,
пригляделся, так и есть - бетон. Все понятно, секретный аэродром, значит, а
я зачем здесь тогда? Может, вовсе, не расстрелять меня хотят, а отправят по
воздуху куда-нибудь в Сибирь-матушку на рудник, уран для страны добывать?
Вот почему, оказывается, штатский на счет прав беспокоился, у них там
водителей не хватает, мрут быстро, а я, значит, шоферить буду. Но ведь это
неправильно, неувязочка вышла, мне же нельзя!

Между тем, пока я так рассуждал, меня подвели к черной "Волге", стоявшей