"Джеймс Ганн. Слушающие" - читать интересную книгу автора

память. Даже в эту минуту, когда веки скрывали ее черные глаза, она была
красивейшей женщиной, которую он когда-либо видел. Сколько счастливых минут
пережили они вместе! Душа оживала в нем в тепле воспоминаний, когда он
вызывал в памяти драгоценные подробности.
"Больше всего я боюсь страха". [Монтень. "Опыты".]
Он присел на край постели, наклонился и поцеловал жену в щеку и в
плечо, там, где сбилась рубашка. Она не проснулась, и тогда он осторожно
тряхнул ее за плечо.
- Мария!
Она повернулась на спину, вытянула ноги. Потом вздохнула и открыла
глаза.
- Это я, Робби, - сказал Макдональд, непроизвольно говоря с легким
ирландским акцентом.
Глаза ее оживились, по лицу скользнула сонная улыбка.
- Робби! Ты вернулся.
- Yo te amo* [Я тебя люблю (исп.).], - прошептал он, снова поцеловал ее
и, выпрямившись, произнес: - Я забираю тебя на ужин. Вставай и надень
что-нибудь, а я буду готов через полчаса. А может, и раньше.
- Раньше, - сказала она.
Он вышел и направился на кухню. В холодильнике нашел головку салата,
забрался поглубже и обнаружил тонкие ломтики телятины. Быстро и
профессионально он начал творить салат "а ля Цезарь" и телячьи эскалопы. Он
любил готовить. Вскоре салат был готов, лимонный сок, эстрагон и белое вино
добавлены в подрумяненную телятину. Когда появилась Мария, он подлил немного
бульона.
Мария остановилась в дверях - стройная, гибкая, прекрасная - и
принюхалась.
- Чую что-то роскошное.
Это была шутка. Когда готовила Мария, все было так наперчено, что
буквально прожигало себе путь к желудку и оставалось там горящими угольями.
Когда же готовил Макдональд, это всегда было что-то экзотическое - из
французской, иногда итальянской или китайской кухни. Но кто бы ни готовил,
второй обязательно должен был восхищаться или на целую неделю принимать
кухню на себя.
Макдональд разлил вино по бокалам.
- "За наилучшую, наикрасивейшую, - сказал он, - за радость мою и
счастье мое!"* [Бодлер. "Les Epaves" ("Обломки").]
- За Программу, - сказала Мария. - Чтобы этой ночью вы поймали
какой-нибудь сигнал.
Макдональд покачал головой.
- Этой ночью мы будем только вдвоем.
И они были только вдвоем, как вот уже двадцать лет. И она была так же
игрива и настойчива, так же влюблена и весела, как и тогда, когда они были
вместе в первый раз. Наконец настойчивость сменилась безмерным покоем, в
котором на время рассеялись мысли о Программе, оставив после себя что-то
далекое, к чему можно вернуться когда-нибудь и когда-нибудь закончить.
- Мария... - сказал он.
- Да, Робби?
- Yo te amo, corazon.* [Corazon (исп.) - сердце.]
- Yo te amo, Робби.