"Георгий Гуревич. Чудак человек (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

поизносился: сердце пошаливает, гипертония, язва. Не каждый день боли, но
иной раз схватит, неотложку вызываешь. Видимо, пора на пенсию. Сослуживцы
проводили с честью. Речи произносили с преувеличенными восхвалениями.
Юбиляр слушал с символическим стаканом минеральной приятные слова о
незаменимости (от заменившего его заместителя). А в заключение,
расцеловавшись с провожавшими, погрузил в такси громоздкую радиолу,
преподнесенную месткомом, и отправился домой... на отдых до конца жизни.
...Ну и что же будет делать на заслуженном отдыхе этот седой чудак, уже
выполнивший свой долг перед обществом?
Совесть чиста - дети взрослые, дочь замужем, сын кончил институт,
помогать им не нужно. И самому помощь не нужна: каждого четвертого числа
пенсия.
Здоровье - более или менее. Гипертония, язва, но не каждый день боли.
Когда схватит, вызовешь неотложку, отлежишься.
Конечно, у Киры поручения: "Ты бы сходил, ты бы купил, ты бы достал, ты
бы убрал..." Но сходишь, купишь, достанешь, а потом свободен.
Другие - нормальные - газеты читают от доски до доски, козла забивают
на фанерках, воткнутых в бульварные скамейки, или на участке копаются,
гладиолусы поливают, а еще чаще болеют и лечатся, лечатся и не
вылечиваются. Но то нормальные пенсионеры. Не чудаки.
Не проснутся ли в моем герое склонности детских лет?
Походит он, походит по комнате, начнет наводить порядок, вытащит старые
бумаги, разложит, книги переставит, карты, атласы, всемирные истории,
полистает энциклопедию, старую, черно-оливковую с золотом, и последнюю -
красную, ощутит зуд в руках и, разграфив лучшую, самую плотную бумагу
тоненьким чертежным перышком, тушью начнет вырисовывать:
"А" - первая буква алфавитов на русской и латинской основе..."
Тоненькими штришками, маленькими стежками, маленькими шажками вокруг
света. А в итоге роскошное рукописное издание свода знаний. Подарок
человечеству на память о чудаке.
Конец сливается с началом. Хорошее, твердое литературное построение.
Но вот беда: человечеству не нужен такой подарок.
И если я поручу герою эту бессмысленную работу, я только подчеркну
ненужность чудаковатости.
Именно это сделал Флобер. В его неоконченном романе "Бувар и Пекюше"
герои, бывшие канцеляристы, разбогатевшие неожиданно, развлекаются всем на
свете, все изучают, все бросают, ничего не достигнув, и в конце концов
принимаются за привычную, успокоительную, никому не нужную переписку
старых бумаг.
Получилось не "берегите чудаков", а "плюньте на чудаков, не принимайте
их всерьез".
Все-таки я подозреваю, что чудак мой взялся за переписку энциклопедии,
или Толкиена, или чего-то еще многостраничного. После служебной колготы,
телефонных звонков и телеграмм, распекания у начальства, распекания
подчиненных, планов, авралов, выполнения-невыполнения, сроков и срочности
так успокаивало неторопливое рукоделие, вышивание букв на бумаге,
безлюдие, безмолвие. Правда, за стеной оглушительно горланит
стереомагнитофон, там сын соседа готовится к экзаменам, но оглушительный
рев все равно что тишина: оглушен и ничего не слышишь, ничто не отвлекает.
Рев, но покой, сосредоточенность, неторопливая беседа с мудрым, всезнающим