"Георгий Гуревич. Ия, или Вторник для романтики (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

лютики, - чуть побольше, чуть поменьше, с двумя цветочками на стебельке, с
тремя цветочками на стебельке. И кроме цветов, машина представила еще
листья, желтоватые и бурые, засохшие, подходившие под определение
"растение незеленого цвета", был подберезовик с изъеденной улиткой ножкой
и небольшой белый гриб, налитой, тугой и самоуверенный, была тополиная
вата, березовые сережки, голубое яйцо какой-то пташки вместе с травянистым
гнездом, гусеница, свернувшаяся колечком, затоптанная папиросная коробка
(машина слишком широко трактовала определение: "Собирать незеленое,
вросшее корнями в грунт") и венец всего - живой ежик! Оказавшись на
солнышке, еж осмелел, высунул свою свинячью мордочку, растопырил уши,
уткнулся носом в лужицу, набрал в ноздри воды, поперхнулся и тут же
наморщил лоб, готовый мгновенно натянуть колючую защиту на глаза.
- Фу! - сказал Алеша, как глупой собаке говорят, когда она принесет не
ту палку. Он выбросил на землю ежа, гусеницу, яйцо и папиросную коробку: -
Это фу, и это фу, и это фу. Фу, это не цветы. - Хотя, в сущности, он и сам
был виноват: неточно определил, что такое цветы. - А эти цветы одинаковые.
- Он разложил на земле набор лютиков...
- И представь себе, она возражала, - рассказывал Ии Алеша, разводя
руками. - У нее, видишь ли, своя концепция была насчет одинаковости. Она
показывала различия в форме лепестков, размере листочков, в количестве
цветков и листочков. Пришлось прочесть ей лекцию, что совершенно
одинаковых предметов не бывает. Название подразумевает вид, тип, группу
более или менее сходных предметов. Вот эти желтенькие цветочки с четырьмя
лепестками - лютики. Нужен один лютик, остальные - фу!
С чревом, опустошенным на три четверти, проголодавшаяся машина
вынуждена была повернуть назад в лес.
На этот раз она не вернулась ни через час, ни через два. ("Видимо,
перебрала распространенные виды цветов, новые найти трудновато", - думал
Алеша.) Но время шло, беспокойство возрастало. К концу рабочего дня все
ходоровцы отправились в лес на поиски.
Кое-где машина оставила следы: рубцы на сырой глине, полосы примятой
травы. Впрочем, неопытные следопыты не очень отличали сегодняшние следы от
вчерашних. Зато вскоре услышали молву о подвигах машины.
Все встречные женщины хором убеждали не ходить сегодня в лес, лучше
вернуться засветло.
- Там шайка грабителей, - уверяли они. - Убивают, раздевают,
насильничают. Одна из нашей деревни шла с цветами на станцию, в истерике
домой прибежала. Налетели на машине, сбили, чуть не раздавили...
Услышав про цветы, Алеша насторожился.
Потерпевшую удалось разыскать. Она охотно рассказала, - в двадцатый
раз, наверное, - как она шла по дорожке через березняк, нагнулась грибок
подобрать, аккуратный такой подосиновичек, а корзину с цветами поставила
рядом ("туточки"). И как раз в эту самую секундочку - трах-тарарах! - не
козлик, не мотоцикл, что-то непонятное как наскочит сзади, как наподдаст,
и верзила этакий как спрыгнет, как толканет!.. (Насчет верзилы у
рассказчицы не было никаких сомнений.) Но только и она не дура, завизжала,
как зарезанная, народ на шоссейке услышал, голоса какие-то зазвенели. Так
что бандит струсил, подхватил корзину и удрал на своем мотоцикле - только
гарью пахнуло. Да и разронял все с перепугу, зря букеты разорил.
"Проштрафились, - подумал Алеша. - Голод запрограммировали,