"Г.Гуревич. Функция Шорина (Научно-фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Но энергия пропорциональна скорости в квадрате. Фотонолет налетает на
каждую частичку со скоростью света. Для него блуждающий атом превращается
в космический луч, каждая пылинка - в ливень космических лучей. Невидимый
газ разъедает металл, как вода сахар. За треть года трижды меняли острый
нос ракеты - кристаллическая сталь превращалась в пористую губку.
А потом на пути встретились неведомые газовые облака.
Увидеть их заранее было невозможно. Газа там было меньше, чем в земной
ионосфере, меньше, чем в кометном хвосте, меньше, чем в лабораторном
вакууме, и все же в миллион раз больше, чем обычно в межзвездном
пространстве.
Фотонолет вошел в газ со скрежетом и барабанным боем, наполнился лязгом
и гулом, как старинный котел при -клепке. Носовые части пришлось сменять
ежедневно, запас их был исчерпан вскоре. Над разъеденными бортами
показались дымки. Вода испарялась, пропадало топливо.
Пропадало, правда, не так уж много. За полгода вдали от Солнца борта
промерзли насквозь, под ними образовалась толща льда. Беда была в том,
что, разбиваясь вдребезги, пылинки порождали потоки радиоактивных ядер.
Вода неприметно становилась радиоактивной.
Угрожающе загорелись красные глазки индикаторов. Приборы показывали
радиоактивность, вредную для здоровья. Но самое страшное - нельзя было
ничего предпринять. Нельзя было обойти облака с их космической
протяженностью и нельзя было избавиться от обстрела. Затормозить
требовалось, чтобы смягчить удары, но корабль разгонялся треть года,
значит, должен был тормозить треть года. Инерция влекла его вперед,
оставалось только надеяться, что облака кончатся когда-нибудь.
И действительно, фотонолет пробил облака через три дня. Но удары
сделали свое дело. Вода стала радиоактивной. Очистить ее было нельзя и
вылить нельзя: вода служила топливом, от нее зависело движение, прибытие,
возвращение. Приходилось жить рядом с заразой, под обстрелом невидимых
лучей, разивших из-за каждой стенки.
Сначала заболели нежные приборы - слаботочные, полупроводниковые.
Появились пробои и замыкания, начали путаться вычислительные машины.
Кончился период однообразия. Теперь работы хватало всем: приходилось
проверять показание каждой стрелки и глаз не спускать с двигателя.
Ежесекундно он мог подвести:
дать толчок на сто - и все. Стократная тяжесть, и люди раздавлены, как
под прессом.
В корабль пришла лучевая болезнь во всем ее разнообразии: тошнота,
рвота, потеря аппетита, белокровие, малокровие, гнилокровие. Шорин заболел
одним из первых, ему сменили костный мозг. Потом заболел Apeнас, потом
геологи - муж и жена. Хирург объявил, что операции придется делать всем по
очереди. Потом он заболел сам. Сам себе пилил кость под местным наркозом.
Больные ждали, пока он выздоровеет, встанет на ноги...
И он первым поставил вопрос о возвращении. Он сказал:
- Операции придется повторять не раз, потому что облучение продолжается.
Силы организма не бесконечны, никто не вынесет десять операций. Костный
мозг в моих запасах облучается тоже. Со временем нечем будет лечить.
И в больничной палате, куда переселилась добрая треть экипажа, Аренас
созвал совещание.
Лететь вперед или вернуться?