"Георгий Гуревич. Дель и Финия" - читать интересную книгу автора

Очень интересные животные, переливаются от хвоста к голове, в каждом колечке
свой мозг и своя наследственность. Меня с трудом выгоняли из живого уголка в
Доме пионеров, я все норовил спрятаться на ночь. Моя терпеливая мама,
жалобно шмыгая носом, безропотно сносила острый запах зверинца в квартире,
клекот неразлучников, щебет щеглов, шорох разбежавшихся жуков. Но мне так и
не удалось доказать ей, что ужи не змеи. То есть, по Брему-то, они змеи,
класс пресмыкающихся, отряд змей.
Правда, и удавы и гадюки - в том же отряде. Но ведь это же не
основание, чтобы визжать и забираться с ногами на диван, когда что-то
ползает по полу. У ужей желтые пятна на затылке, за километр видно.
Не помню, когда я узнал, что мы произошли от животных, вероятно, еще до
школы. Да я и не сомневался, что в клетках зоопарка ревет, визжит и мычит
моя родня. Но я столько мог рассказать о замечательном уме моих мохнатых,
перистых и хитиновых питомцев, об их талантах, быстроте и чувствительности,
мне, увы, не доступной. Позже, это уже в старших классах было, мне
объяснили, что никаких талантов там нет. Слепые инстинкты, автоматическая
программа. Моя точка зрения неверная, называется антропоморфизмом -
уподобление человеку. На самом деле между человеком и животным пропасть. У
нас есть язык, у них нет, у нас есть сознание, у них нет, они ничего не
понимают, ничего не чувствуют, не чувствуют, а ощущают. У нас действия, у
них поведение, у нас цель, у них рефлексы. Пропасть непроходимая!
Признаюсь, чтобы не путать вас, читатели, что я по сю пору немножко
антропоморфист. Пропасть есть, конечно, каждый видит; но такая ли
непроходимая? Думается, что непроходимость эта не только научный факт.
Пятьдесят процентов от науки, остальное от эмоций. Очень хочется нам
самоутвердиться, уверить себя, что мы выше всех на свете. Пусть я негодяй,
пусть дурак, пусть лодырь, но я человек, а не собака. И отсюда же оправдание
жестокости. Собаку можно бить, как собаку, гнать, как собаку, устроить ей
собачью жизнь в собачьей конуре. Она же не чувствует, а ощущает,
воспринимает, а не понимает. У нее не душа, а пар, как у щедринских ракушек,
которых карась жевал и жевал, возмущаясь, что их, карасей, щуки глотают.
Не чувствуют или сказать не могут?
И я с восторгом воспринял идею последних лет о том, что дельфины
разумны или полуразумны, что у них есть какой-то язык.
И дал себе слово этот язык расшифровать.
Пусть люди поговорят с себе неподобными. Может, научатся обращаться
по-людски с непохожими, не как с собакой.
Мне повезло. Я уже говорил, что я везучий. Может быть, слишком много
говорю о себе, но я же не только свидетель, я и участник событий. Короче, я
выдержал конкурсный экзамен на биофак, двадцать два человека на одно место,
был зачислен, благополучно окончил, получил назначение в Калининград, в
китобойную флотилию, как и хотел, а потом был принят в аспирантуру по
кафедре цетологии. И выпросил у шефа тему: "К вопросу о физиологии контакта
в сообществе некоторых зубатых китообразных". Что в переводе на русский язык
и означает: "Язык дельфинов", поскольку дельфины относятся к зубатым китам,
отряд китообразных, семейство зубатых. Косатки, нарвалы, кашалоты в той же
компании.
Едва ли вас волнует вопрос о том, произошли киты и дельфины от общего
предка или от разных, похожи они в силу неполной дивергенции (расхождения
признаков) или очень полной конвергенции (схождения признаков). В науке об