"Георгий Гуревич. Недоумение" - читать интересную книгу автора

восторг души, безумие и вдохновение. Но, между прочим, крылья эти дарит
девушке нормальный мужчина с двумя руками, ногами, мускулистыми плечами и
волосатой грудью. И это прекрасно, великолепно, что обыкновенное существо с
волосатой грудью может кому-то принести небесный восторг. И что же, про
восторг говорить можно, а о цвете волос неприлично?
- Вот что, друг, - сказал я тогда. - Всякие раны надо врачевать,
сердечные тоже, но врачу, а не кому попало. Не следует лезть в душу с
сапогами... с рассуждениями, я имею в виду, Чего-то у тебя не хватает,
Михал Михалыч. Еще читай про любовь, может и разберешься.
Мой совет он принял буквально. Дня три не появлялся, потом принес
стопку романов, молча положил на стол.
- Ну как? - спросил я. - Разобрался?
- Это удивительно, - начал он обычным своим задумчивомеланхоличным
тоном. - Столько прекрасных тонких наблюдений, столько частных случаев и
никаких выводов. Какой же смысл в ваших романах?
Литература - моя профессия. Тут я отважно пустился в объяснения:
- Мы считаем, что читатель сам сделает вывод. Наша задача дать ему
пример, убедительный, яркий и интересный. Мы, люди, понимаем жизнь лучше на
примерах. В газете я могу прочесть, что тысячи детей гибнут под колесами,
прочту, ужаснусь и займусь своими делами. Но никогда не забуду я мальчика,
попавшего под трамвай, как он хныкал, уткнувшись лицом в мокрую после дождя
черную мостовую, не забуду ленту грязного мяса вместо ноги на рельсах. И не
трехзначные цифры, а лента эта потрясает читающего. Наша задача - убеждать
людей примерами, картиной жизни,
- Но в книге не одна картина, не один пример.
- В большом романе пример жизни, цепь случаев, объединенных в одну
интересную историю.
- Обязательно интересную?-переспросил он.
- Желательно, даже обязательно. "Все книги хороши, кроме
скучных",-сказал Вольтер. Читатель требует, чтобы книга захватила его на
первой странице и не выпускала бы до последней, чтобы от начала и до конца
шла с переменным успехом борьба добра и зла, а читающий волновался бы за
успех дела.
- Да-да, это я понял по вашим романам, - он покивал головой.
- А у вас - пришельцев - не так? - подыграл я.
Он тотчас вступил в игру:
- У нас пишут откровеннее. В прологе автор сообщает свою точку зрения.
Допустим, наблюдая жизнь, он пришел к выводу, что от всеобщей
обеспеченности и безопасности все мы стали суше и черствее. Затем он
доказывает свою позицию, ссылаясь на исторические примеры, на житейскую
практику, на опыт знакомых, приводит наблюдения над самим собой, что-нибудь
предлагает, изображает, как хорошо получится, если его послушают, как
плохо, если не услышат. Перебирает варианты, взвешивает "за" и "против",
честно описывает нежелательные последствия, приглашает призадуматься,
порассуждать. У нас это называется не "роман", а "проблема".
- Нет, на Земле такое не пройдет, - заявил я, не замечая, что уже
всерьез спорю с соседом как с представителем чужой цивилизации, не как с
любителем научной фантастики. - Наш читатель предпочитает делать выводы
самостоятельно. Мы ему только материал поставляем.
- А ты тоже пишешь романы? - спросил он неожиданно.