"Георгий Гуревич. Приглашение в зенит" - читать интересную книгу автора

живописал бы он? Конечно, гигантскую телегу величиной с дом и упряжку
битюгов размером с жирафа. Фантасты XX века знают, что к Луне летают на
ракете. И что изображают они, пытаясь рассказать о полете к звездам?
Нехимическую, фотонную, субсветовую, но все равно - ракету. Космического
битюга! И что вообразит фантаст, если речь зайдет об осушении океана? Насос!
Примерно такой, какой качает у него воду из колодца на даче. Или несколько
больше - насос-битюг. Я могу привести расчеты, если вас не пугают цифры...
(он действительно привел расчет, из которого получалось, как дважды два
четыре, что, если все берега Японского моря уставить насосами, они будут
выкачивать воду 177 лет и три месяца с половиной, при этом уровень океана
поднимется на пять метров, в результате человечество потеряет больше, чем
приобретет).
Этого молодого человека я начал слушать с благодушной улыбкой, так и
застыл, забыв согнать улыбку с лица. Спохватился, когда он уже сходил с
трибуны. А на его месте уже стоял другой оратор - седоватый, румяный, с
острой бородкой. Председатель назвал фамилию. Конечно, я знал Л. Автор
лирических рассказов о лесниках и рыбаках, простых людях, у которых
набираешься мудрости, сидя у дымного костра комариными ночами.
- Не совсем понимаю, для чего тут называли цифры, - так начал он. - У
нас ведь не проект обсуждается, а книга, художественное произведение. А что
есть художество? Это изображение. Художник рисует красками, писатель -
словами. Вот ноябрьская осень: белые тропинки на зеленой траве. Голая земля
уже промерзла, обледенела, заиндевела, а под травой снег тает. Замерзшие
лужи аппетитно хрустят, словно сочное яблоко. Под матовым ледком белые
ребра: ребристая конструкция, как у бетонного перекрытия.
Может быть, бетонщики у луж позаимствовали схему? Вот такие штрихи
копишь для читателя, складываешь в память, на подобных ребрах держится
художественность. Но я не понимаю, может быть, мне здесь объяснят на
симпозиуме, на каких ребрах держится фантастика? В будущем никто из нас не
бывал, в космосе автор не бывал, океаны не осушал. Какими же наблюдениями он
потрясет нас? Как поразит точной деталью, удачным словечком, если все он
выдумывает от начала до конца. Я прочел десять страниц и сдался. Язык без
находок, холодный отчет, деловитая скороговорка. И я подумал: может быть,
так называемая фантастика - просто эскапизм - бегство от подлинных тревог
действительной жизни в нарядный придуманный мир? И одновременно эскапизм
автора - бегство от подлинных тягот мастерства в условную неправдивую
нелитературу. К образу марсианина упреков нет, никто не видел марсиан,
описывай как хочешь, первыми попавшимися стертыми словами. На рынке
принимают стертые монеты, невзыскательный читатель принимает стертые слова.
Но это не ис-кус-ство!
Тр-р-р!
Требовательно! Трескуче! Настырно!
- Ну кто там?
- Миль пардон! Простите великодушно, сударь, что я нарушаю ваше
одиночество. - Голос старческий, надтреснутый, и лексика какая-то
нафталиновая: - Я обращаюсь к вам исключительно как читатель. ("Знаем мы
этих читателей - непризнанный поэт или изобретатель вечного двигателя".) Мне
доставило величайшее наслаждение знакомство с вашим вдохновенным пером. Я
просил бы разрешения посетить вас, чтобы изъяснить чувства лично.
- К сожалению, я уезжаю сегодня.