"Рустам Гусейнов. Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)" - читать интересную книгу автора

начинающего лекаря, не то за ищущего частной практики учителя,
был на самом деле не лекарь и не учитель, а отчаянный
революционер с пятилетним подпольным стажем, с двумя пулевыми
ранениями на баррикадах Пресни.
Мог ли предположить даже почтенный Захар Борисович, что
внесенные ему вперед деньги месяц назад экспроприированы в
московской ювелирной лавке Гутмана, что в черном кожаном
саквояже, из которого достал их Илья Ильич, лежали помимо
браунинга две тысячи антимонархических листовок, что, наконец,
настоящая фамилия молодого человека была и не Валабуев вовсе, а
Балалаев, под которой и был он известен всей московской тайной
полиции.
И в мыслях не было ничего такого у Захара Борисовича
Пустовалова. И поперхнулся бы он своим горячим кофе, если
кто-нибудь сказал бы ему тогда, что в первом этаже его
собственного дома меньше чем через месяц начнет активно
действовать первая в городе Зольске марксистская ячейка. В
честь чего впоследствии и будет установлена на доме
мемориальная доска.
Между тем, все это именно так и случилось. И в 1918 году,
немного не дожив до сытой старости, Захар Борисович был
банальным образом расстрелян одним из постоянных членов ячейки,
заседавшей не так давно в его собственном доме. И даже память о
нем со временем прошла.
И Валабуев-Балалаев тогда уже тоже погиб, комиссаря на
фронтах гражданской, но в памяти зольчан запечатлелся надолго
названием улицы - той самой, в конце которой приобрел некогда
пустырь купеческий сын Захар Пустовалов.

В этом-то историческом доме, стоявшем покоем за номером
восемнадцатым по улице Валабуева - в третьем подъезде, в первом
этаже, в маленькой комнате трехкомнатной коммунальной квартиры
No 9 - никто не скажет теперь, той самой или другой - жила Вера
Андреевна. А в том же подъезде, во втором этаже, в
двухкомнатной отдельной квартире No 12, с женой и десятилетним
сыном жил Павел Иванович Кузькин.
В квартире вместе с Верой Андреевной проживало, не считая
ее, четверо жильцов. За входной дверью была здесь маленькая
прихожая, в которой стояло тусклое зеркало, деревянная вешалка,
и двум гостям в которой было уже тесно. Узкий прямой коридор
вел из прихожей на кухню, а все три комнаты помещались по левую
руку этого коридора. В первой, самой маленькой из них, была
прописана Вера Андреевна. В двух других - коммунальные соседи
ее - семья Борисовых, состоящая из трех человек: Ивана
Семеновича, служащего железнодорожной станции Зольска, Калерии
Петровны, его жены, и пятилетней Лены, их дочки.
Иван Семенович Борисов был сорокалетний хозяйственный
мужчина невысокого роста, домосед, без седины в волосах и без
особых примет в округлом лице. Калерию Петровну отличали от
мужа немного более высокий рост, немного более молодой возраст,