"Рустам Гусейнов. Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)" - читать интересную книгу автора

ниточки к его брату, которого так старательно пытался он
выгородить. Братом этим можно будет заняться через
месяц-другой, а для обвинительного заключения сегодня, в общем,
ничего уже не требовалось, кроме чернил и чистого бланка. Ну,
еще, конечно, усилия воли под конец рабочей недели.
Склонившись в табачном дыму над столом, правой рукой
Харитон перелистывал листы протоколов, а большим и указательным
пальцами левой одновременно вертел с ребра на ребро коробку
"Казбека". За очередным листом в деле открылась череда страниц
чуть меньшего формата - с текстом, отпечатанным на машинке.
Да, вот только этот его рассказ. Затянувшись папиросой,
Харитон откинулся на спинку стула. Включать или не включать его
в заключение? С одной стороны, рассказ этот вполне можно было
расценить, как враждебный, и логичным выглядело бы намерение
обвиняемого заодно напечатать и его на Западе; с другой
стороны, ничего сверх прочих выдвигаемых обвинений такое
намерение не прибавило бы уже. А как профессионалу Харитону
было видно, что в законченную, строгую и по-своему изящную
архитектонику дела рассказ этот не очень вписывается.
Какой-нибудь аляповатый балкончик модерн над классическим
римским порталом.
В училище НКВД Харитон направлен был студенческим
комитетом комсомола со второго курса Московского архитектурного
института - семь с половиной лет назад. Сейчас почти уже и
странно казалось ему вспоминать то время, те планы на жизнь,
которые он строил тогда над первым своим курсовым проектом.
Планы эти оставались планами, а нищета и убожество общежитской
студенческой жизни, которой не виделось тогда конца, в
сравнении с тем, что предложила ему незамедлительно новая
неожиданная карьера, оставили в душе его немного места для
сомнений и колебаний. И, по правде сказать, до сих пор не
приходилось ему жалеть о сделанном выборе.
Большая группа однокурсников его, со многими из которых
он, уйдя из института, продолжал поддерживать отношения, едва
получив дипломы, вдруг обнаружила себя в команде, проигравшей
конкуренцию за право участвовать в перестройке Москвы. Кто-то
успел тогда вовремя почуять запах жареного и переметнулся, а
кто-то по неопытности опоздал. И, размышляя трезво, отлично
понимал теперь Харитон - не было бы и у него гарантий того, что
не окажется он среди этих - последних. Так что очень даже могло
быть, что, не сделай он тогда, на втором курсе, своего выбора,
очутился бы он в один прекрасный день по другую сторону такого
же стола, за которым сидел теперь.
Затушив папиросу в стеклянной переполненной уже
пепельнице, Харитон поднялся со стула, подошел к окну и
распахнул единственную створку его.
Погода баловала нынче. Запахи майской погожей ночи рванули
в прокуренный кабинет. Узкое зарешеченное окно кабинета - одно
из немногих в здании - смотрело не в мощеный булыжником
переулок, не во внутренний асфальтовый двор, а на укромное