"Вольф Хаас. Приди, сладкая смерть " - читать интересную книгу автора

Ниньнонь в черный омлет. Ему ведь нужно было спешить, чтобы успеть
проскочить следующий светофор на красный.
Потому как у водителей "скорой" в службе спасения теперь что-то вроде
моды: они обязательно должны сосчитать, сколько светофоров успеют проскочить
на красный за один вызов. Такая вот установка на рекорд, как везде теперь.
Но ты вот что заметь себе. Законом не разрешено, чтобы "скорая" ехала на
красный через перекресток. Все думают, это разрешается, потому что сплошь и
рядом видят, как машина "скорой" с завываниями несется на красный. Но,
вообще говоря, это запрещено. Красный есть красный. Даже для "скорой".
И для Манфреда Гросса тоже. Правда, коллеги-водители с незапамятных
времен называют его Бимбо. Не знаю, откуда это негритянское имя взялось, но
думаю, все из-за того, что у него глаза навыкате и шея, как у орангутана,
жирная и красная. А тут он еще причесочкой в мелкий барашек обзавелся, ну с
такой прической, понятное дело, только хуже стало. У Бимбо, в его двадцать
восемь лет, волосы уже слегка повылезли, и одна медсестра - она раньше
парикмахершей была - сделала ему по-свойски такие маленькие кудряшки за сто
девяносто шиллингов, вроде для прикрытия. Но ведь что интересно: чем меньше
волос остается у него на голове, тем больше и гуще становятся усы.
Ну вот, значит, на красный запрещено. А Бимбо, разумеется, только на
красный и ездил. Несмотря на закон. Ты тут каждый день жизнью своей
рискуешь, чтобы вовремя их обслужить, прежде чем они коньки отбросят, и что,
думаешь, тебя закон поддерживает? Думаешь, власть рот раскроет, чтобы тебе
спасибо сказать? Или разрешит тебе на красный ехать? И не надейся. Она же
тебе еще и камней на дорогу наложит. И не разрешит никакой езды на красный
свет. С правовой точки зрения, конечно.
Фактически, конечно, дело выглядит совсем по-другому. Потому что
Ниньнонь еще не успела приземлиться на асфальт, а Бимбо Гросс уже несся на
красный у следующего светофора.
Ты вот чего не забывай. У Бимбо был свой уговор кое с кем из санитаров.
Вроде игры. А почему бы и нет, если это слегка скрашивает трудовые будни?
Нашему брату водителю приходится вкалывать, вот и я говорю: почему бы не
дать ему слегка развлечься, даже если это - с чисто правовой точки зрения -
не совсем по букве закона.
Ты слушай, устроено это было вот как. Когда по рации приходил вызов,
Бимбо кричал: "Пять!" или "Восемь!" - или пусть будет, например: "Три!" - в
зависимости от того, где находился. И это означало, через сколько минут
Бимбо будет на месте происшествия. И если санитар отвечал: "Больше", - то
это значило, что он согласился на спор. И если Бимбо потом ехал дольше, то
санитар получал от Бимбо сотенную, а если нет, то сам санитар платил
сотенную Бимбо.
Только Бимбо почти всегда успевал, и поэтому санитары соглашались на
спор все реже и реже. Теперь Бимбо приходилось называть такое время, что
просто волосы дыбом вставали, и все только для того, чтобы кто-нибудь из
санитаров клюнул. Тут уж Бимбо приходилось нестись так, будто ему сам черт
не брат.
Я тебе одно скажу: Зюдтиролерплац - Таборштрассе за восемь минут в час
пик. Ну просто батальон смертников. Любой напарник, переживший это, клялся
себе, что никогда больше не будет биться об заклад с Бимбо, и вовсе не из
страха за свою сотню, а из страха за свою простую напарницкую жизнь.
В этот день рядом с Бимбо сидел его напарник Ханзи Мунц. Понедельник,