"Не зарекайся" - читать интересную книгу автора (Ажиппо Владимир Андреевич)

Воры, лидеры, авторитеты

В тюрьме зэки рассаживаются по камерам, как говорится, «по видам режима». В СИЗО находятся еще не осужденные, режимов там никогда не было. Да и в колониях их уже вроде как нет — вместо них теперь уровни безопасности.

Если бы существовала муза — покровительница бюрократии, то она называлась бы «глупость», потому что только глупости и бюрократическому творчеству нет предела, только они фонтанируют всегда.

Вероятно, следом за уровнями безопасности появятся какие-нибудь категории значимости, типы ответственности или, например, углы атаки (а чем плохо?). Зэкам и тюремщикам, впрочем, до этого дела нет, для них важна суть, а не название. А суть как раз и не изменилась.

Рассадка «по режимам» означает, что ранее не судимые сидят отдельно от ранее судимых, ранее не отбывавшие наказание в местах лишения свободы — отдельно от ранее сидевших. Поэтому придется сидеть с публикой, подобной вам. Однако иногда этот принцип не соблюдается. Зэки сидят вперемешку в камерах санчасти, где их сортируют по типам заболеваний, смешиваются они в боксах сборного отделения при вывозах в суды или ИВСы. Поэтому не исключено, что вы столкнетесь с зэками, известными в народе под названиями «вор в законе», «лидер» и «авторитет». Во всяком случае, послушать байки о них вам точно доведется, поэтому лучше заранее знать, кто это.

Слова «вор в законе», «лидер организованной преступной группировки», «преступный авторитет» сейчас знают даже малые дети. Но, думается, и взрослые имеют очень искаженное представление о тех людях, которых этими словами называют. Что из себя представляют они на свободе, чем занимаются и чем отличаются от других преступников — не входит в формат книги. Рассмотрим все это применительно к неволе.

Итак, по порядку.

«Воры в законе». Эти люди действительно существуют. Они действительно, используя «воровскую идею», оказывают влияние на внутреннюю жизнь тюрьмы, на зэков, на администрацию и на отношения между ними. Однако в общественном представлении их роль слишком преувеличена. Для рядового арестанта вор в законе персонаж скорее сказочный, чем реальный.

Причин этому несколько. Во-первых, воров немного. Выбиться в вора очень сложно, нужно иметь набор ярко выраженных качеств, нужно стечение обстоятельств и элементарное везение в жизни. Воров настолько мало, что большинство арестантов за всю свою пяти-десяти-пятнадцатилетнюю тюремную «службу» могут ни разу не встретить вора живьем.

Во-вторых, тюремное население настолько разнообразно, что организовать его какой-либо идеей невозможно. Особенно в последний десяток лет, когда рыночные отношения (в самом широком смысле: купи-продай колбасу, купи-продай родину, купи-продай товарища) вытеснили из мозгов преступников традиционные понятия о чести, долге, репутации и т. д.

В-третьих, самим ворам не слишком охота тратить нервы, мозги, здоровье и время на то, чтобы совершить невозможное — привить чувство общности сброду из наркоманов, потомственных алкоголиков, дегенератов и стукачей. Они, как правило, ограничиваются тем, что сплачивают авангард — так называемую «босоту» или «бродяг», через которых влияют на контингент зэков, хоть как-то ориентированных на идею — «воровского мужика».

В-четвертых, воры, безусловно, умные люди. Это на государственной службе можно выбиться в начальники, имея бараньи мозги, в преступном мире так не бывает. Так вот, имея хорошие мозги, являясь тактиками и стратегами, воры прекрасно понимают, что борьба за единство, справедливость и братство важна как процесс, а не как результат. Если представить, что вся несправедливость, подлость и беспредел в преступном мире исчезнут, то на фоне чего тогда воры будут демонстрировать свой ум, благородство и превосходство? Поэтому донкихотов среди них нет, мозги у них вполне практичные.

Быть абсолютно благородным вор не может по определению, он преступник, а значит кому-то причинил зло. Благородство его относительно, оно видно на фоне мерзавцев и отморозков, но, надо признать, видно достаточно отчетливо.

Воры в законе заметно отличаются от серой массы зэков. Это — личности. В своей преступной карьере они прошли жестокий отбор, выдержали многие испытания, закалили характер и отточили интуицию. Иногда в журнальных публикациях их называют «генералами преступного мира». Это в принципе неправильное сравнение. Меньше всего воры в законе похожи на персонажей из анекдотов и комедийных фильмов, а слово «генерал» у большинства людей ассоциируется именно с такими персонажами.

Среди правоохранителей, конечно, есть боевые генералы и полковники, но их почему-то слишком мало. Зато придворных — хоть отбавляй. Эти тоже прошли суровую школу — школу лицемерия, лести, доносительства и предательства. А для того, чтобы стать вором, такие качества совершенно не нужны. Похоже, потому и нет победы в борьбе с организованной преступностью, что по одну сторону линии фронта «генералы» коварные, жестокие и расчетливые, а по другую — бездарные, трусливые и продажные.

Если вам доведется встретиться с вором в законе, воспользуйтесь этим. Смотреть на него как на икону не нужно — он точно не святой, но надо попытаться пообщаться, это может принести немалую пользу. Смело обращайтесь за любым советом, по своей масти вор обязательно его даст. Следует избегать хамства и высказывания вслух своих сомнений относительно влияния вора и знания им тюремной правды. Спрашивать с вора могут только воры. И вообще в тюремной иерархии не принято хлопать по плечу того, кто более опытен и авторитетен. За это окружение вора может вас и поколотить, не сильно, а так — для науки, не калеча. Если вам вор не нравится, то и не общайтесь с ним. Он к вам в друзья точно набиваться не станет.

Совет вора полезен по двум причинам. Во-первых, это совет бывалого арестанта, а во-вторых (это наиболее важно), ссылаясь в последующем на его толкование какого-либо явления, вы избежите необходимости доказывания. С мнением вора, может быть, и не согласятся, но прислушаются всегда.

Впрочем, встретиться с ворами у вас вряд ли получится, но столкнуться с их существованием заочно придется точно. Вы услышите рассказы сокамерников о ворах, вам доведется читать воровские «прогоны» и соприкоснуться с «общаком».

Рассказы о ворах носят характер народных сказок, в которых они представлены в роли былинных богатырей. Относиться к ним и нужно, как к сказкам, не принимая всерьез детали повествования. Но при этом помнить: о пустых и никчемных людях говорить не будут. Обычно эти сказки — о могучем влиянии воров на массу арестантов, об их способности поднять каторжан на неподчинение, голодовку и бунт. Доля правды в этом есть. Такие случаи бывали, однако в жизни все происходит не как в народном эпосе, а по другому сценарию.

В рассказах эти подвиги описываются примерно так. Сидят себе воры на малине. Малина — такая, как в фильме «Место встречи изменить нельзя» — с ходиками на стене, неубитым кроликом и продавленным диваном с клопами. Воры пьют чифир и водку, играют в карты, нюхают кокаин и чешут под мышками. Скучно им.

Потом их посещает мысль — а не замутить ли нам чего-нибудь? Например, голодовку в тюрьме? Пора продемонстрировать ментам, кто в Доме хозяин (словом Дом с большой буквы на языке воров называется тюрьма). Надавить на следствие и суд, поломать парочку уголовных дел и, вообще, показать государству, какое оно криминальное. Сказано-сделано, свистнули-гикнули, — вся тюрьма голодает, менты бегают с мокрыми от страха за свою карьеру штанами, следователи прекращают дела, судьи выносят оправдательные приговоры, государственные чиновники трепещут.

В жизни иначе. Воры как опытные арестанты прекрасно знают, как тяжело человеку в тюрьме. Знают, насколько тяжелей ему станет, если он начнет бороться с властью, тем более голодать или, не приведи Господь, бунтовать. Никогда от скуки воры не станут и думать об этом. Плевать они хотели на демонстрацию силы — они и так ее знают. Знают они о том, что уголовные дела ломаются не протестом, а пачкой денег. А государственным чиновникам и так известно, какие они криминальные, от чьей-то голодовки они даже зады из кресел не приподнимут, вот если взятки перестанут давать, тогда завоют точно.

Причина неповиновения, массовых отказов от приема пищи и беспорядков в тюрьме — не в деятельности воров, но они могут эту причину умно использовать. Причина — в нестиранных простынях, в пустой баланде, в смертности от нехватки лекарств. Особенно, когда при этом укрепляется режим, закручиваются гайки, ручеек «грева» перекрывается, а наказания сыплются одно за другим.

Зэки не понимают, что те граждане начальники, которые их обкрадывают, не имеют ничего общего с теми, кто затягивает гайки. Они не знают, что первые не только не делятся со вторыми, не только не дружат, они даже здороваются сквозь зубы. Зэковскому желудку до этого никакого дела нет. Вот и растет недовольство. Воры это недовольство используют и почти всегда добиваются цели: простыни становятся чище, баланда гуще, лекарства доступнее. И «летят головы» некоторых начальников, правда, не тех, кто ворует, а тех, кто воюет. Но это уже не воровские проблемы.

Воровской прогон — это письмо вора, которое адресовано в отличие от ксивы или малявы не конкретным лицам, а массе арестантов. Следовательно, прогон относится и к вам. Администрация тюрьмы практически не в состоянии перехватить прогоны по той причине, что они написаны не самим вором, а от руки размножены в камерах. Часть экземпляров тюремщики, конечно, изымают, но часть все равно гуляет по тюрьме, а через этапы — по другим тюрьмам и зонам.

Этот плюс прогона является и его минусом: он не имеет подписи автора и написан чужим почерком, поэтому может быть искажен при переписке. Как правило, это происходит случайно — от малограмотности переписчика или от неразборчивости его почерка. Нельзя исключить, что прогон написан операми, хотя это почти невероятно. До этого еще надо додуматься. Подобные действия в служебных инструкциях не предусмотрены, а брать ответственность на себя никто из них не хочет и почти никто не умеет. Самое большее, что они смогут сделать — это внести в уже написанный прогон какие-либо изменения: указать другую фамилию или кличку или что-нибудь еще. Написать свой прогон ни один оперотдел не сможет никогда и ни при каких обстоятельствах. Для того, чтобы писать на арестантском языке, надо на этом языке разговаривать, на этом языке думать и этим языком жить.

Большая часть прогонов вряд ли заслуживает внимания. Обычно это написанные специфическим языком выжимки из Святого Писания: не обижай ближнего, будь справедлив и мудр, арестантский интерес ставь выше личного, противодействуй ментам и тому подобная блажь. Воры сами абсолютно не верят в этот наив, но время от времени должны о нем напоминать.

Бывают прогоны и конкретного содержания, с указанием имен, фактов, анализом действий и четкими предписаниями. Вот их нужно читать внимательно, анализировать и делать выводы. При этом желательно избегать обсуждения вслух. Конкретный прогон завязан на конкретном конфликте, а от любого конфликта лучше держаться подальше. Для убедительности приведу текст одной малявы (автор и адресат себя, конечно, узнают).

Умно. Добавить нечего. Ну разве только то, что мусорская «пашпортина» была одна, и изготовлена по указанному выше рецепту именно для того, чтобы скомпрометировать воровскую «пашпортину».

Существует еще одно явление, которое в зэковском сознании связывается с ворами в законе — общак. По легендам, где-то далеко, за тридевять земель, существует воровской общак, который, естественно, контролируют воры, и размеры которого доходят до баснословных сумм — миллионов и миллиардов долларов (в разных редакциях легенд по-разному). Спорить не буду, кроме воров этот общак, понятное дело, никто не считал, не видел, а только слышали о нем в легендах. Речь не о нем.

В каждой тюрьме либо существует постоянно, либо возникает время от времени свой местный общак, как бы маленькая копия воровского. Инициаторами его создания становятся более или менее авторитетные урки, которые придерживаются (или делают вид, что придерживаются) воровской идеи и понятий. В общак вкладываются деньги, сигареты, чай, продукты питания, одежда и другая благотворительность. Цель его — оказание помощи тем, кому в тюрьме тяжелей всего: в первую очередь «вышакам», а также тем, кто в карцере.

Идея общака, вроде бы, вполне благородна, но вокруг него постоянно возникают какие-то интриги и скандалы. Причина — недоверие зэков друг к другу. Один считает, что в общак он положил больше другого, другому кажется, что общак съедается его держателями и так без конца.

Если кто-то станет вас убеждать, что надо принять участие в пополнении общака, не возражайте, ведь по понятиям общак — это святое (слова «общак», «святое», «вор» написаны так, как положено в грамматике, — с маленькой буквы, по понятиям же их нужно писать с большой: такой вот агитационный ход). Человека, отказавшегося выделить что-либо в общак, могут ожидать неприятности, как минимум — общее презрение. Но не стесняйтесь расспросить «активистов» общака о подробностях его функционирования: кто его держит, кто распределяет, кому реально помогли из этого общака. Главное, чтобы вопросы ваши носили познавательный, а не подозрительный и, тем более, обвинительный характер. Вам обязаны ответить. Имен, пожалуй, не назовут, но общую схему обрисуют. Дуриловка здесь недопустима, когда-нибудь за нее могут строго спросить.

Также при наполнении общака недопустимо и насилие в любой его форме: угрозы, вымогательства, запугивания. Понятия (если они не козлиные) предполагают, что разумный и уважающий себя арестант сам выделит что-нибудь в общак, понимая, что он делает правильное дело. Если же вы ощущаете давление, можете не сомневаться — половину общака сожрут и скурят те, кто его собрал. В этом случае надо правильно оценить и рассчитать свои силы: или дать жесткий отказ, или, во избежание конфликта, что-то выделить, но щедрость (и глупость) не проявлять.

Также надо знать, что тюремщики борются с общаком, пожалуй, ретивее, чем с любым другим проявлением зэков ской самодеятельности. Для них он, как красная тряпка для быка. Вот и воюют по-бычьи: топорно, неумело, бестолково, но нахраписто и жестоко. Объективных и серьезных причин для этого нет. Просто откуда-то сверху постоянно исходят суровые указания: общак — главный признак организации преступности, поэтому его надо находить, изымать и уничтожать (если бы поступали остроумнее, зэки давно вокруг общака перегрызли бы друг другу глотки, а так — наоборот — сплачиваются в борьбе).

Тех, у кого изъяли общак, обязательно и строго наказывают. И всегда не того, кого надо. Дело в том, что общак хранят только какие-то серенькие мужички, которые или не понимают своей роли, или не могут отказать блатным. Поэтому, если вам предложили подержать в своих вещах часть общего добра, лучше откажитесь. Просто откажитесь, и все. Если у кого-то это вызовет раздражение, объясните, что вас уже дважды (или трижды — врать нужно по обстоятельствам) обыскивали одновременно три опера, искали ксивы на свободу по уголовному делу. Это не случайно. Поверят. И отстанут, найдут других желающих.

«Лидеры организованных преступных групп» (или группировок, в чем разница — непонятно). Это термин милицейский, но его используют и зэки, говоря покороче — лидеры. К людям, которых так называют, надо относиться критически. Условно лидеров можно разделить на три категории.

Первая категория — это лидеры преступных групп, которые вращаются в сфере большого бизнеса и политики. Влияние их на свободе, безусловно, колоссально. Влияние их в тюрьме, как правило, сомнительно (тем более, что садятся они очень редко, почти всегда откупаются). Хотя бывают и исключения. Для примера возьмем одного бывшего премьер-министра, который сейчас «парится» в Америке. Несколько лет назад, когда он был на коне, то мог в асфальт вкатать любого. А теперь представьте его в общей камере нашего СИЗО. Что и кому он здесь сможет рассказать, кто его слушать будет? Греть хату он, конечно, будет, и спать будет на удобном месте, но рулить — никогда. Если доведется сидеть с таким — держитесь поближе, возле него всегда сытно, и менты меньше будут тревожить.

Вторая категория. Сбились на свободе в козью стаю три-четыре козла, а их возглавил пятый — прокозел. Натворили они каких-то гадостей: выставили десяток хат, убили мужика-таксиста гривен за двадцать выручки, кого-то ограбили, над кем-то поиздевались… Потом их, естественно, приняли, они друг друга быстренько посдавали и заехали на тюрьму. По милицейским сводкам они — организованная преступная группа, а во главе ее — лидер. Но тюрьма очень быстро раскусит, кто есть кто, и быть этому лидеру в том стойле, которого он заслуживает. От такого лидера лучше отодвинуться подальше, может случиться, что он уже находится на финишной прямой к параше и скоро будет не лидер, а пидер.

Наконец, третья категория. Это те люди, которые, будучи на свободе, действительно находились во главе серьезных преступных групп. Их знают, их имена и клички на слуху, у них есть авторитет. Причем авторитетом они пользуются у классических уголовников, у новых бандитов, у бизнесменов, у милиционеров и у тюремщиков. Авторитет эти люди приобрели не за деньги, не за изощренный язык или приятную физиономию. Это результат последовательных действий, принципиальности, твердости, ума и еще многих серьезных качеств личности. Такой лидер — действительно лидер, то есть человек, за которым идут другие, идут с охотой, а не по принуждению или обману.

Некоторые из них могли бы стать ворами в законе, а кое-кто, возможно, со временем еще станет. Большинство — никогда. Они, как правило, не стремятся к этому, да и биография у многих неподходящая для вора: служба в армии (а то и во внутренних войсках), работа в торговле, дружба с правоохранителями, должности завхозов и бригадиров в прошлых отсидках (по строгой тюремной морали эти должности козлиные, хоть и абсолютно не позорные).

Такие лидеры более многочисленны, чем воры. Но их не так много, как может показаться: на тысячу зэков — три-четыре человека. Большинство из них склоняется скорее к бандитам, чем к ворам, но к воровскому движению они относятся нейтрально и достаточно лояльно. Скажем так: деньги в общак могут и не сдать, но если братве понадобится помощь — помогут.

В общении эти люди вполне доступны, характер у каждого, конечно, свой, но одна общая черта имеется. Им не нужно набивать себе цену, они ее и так прекрасно знают. И знают, что ее прекрасно знают окружающие. Поэтому в общении они контактны и корректны, понты им ни к чему.

Знакомство с таким человеком пригодится всегда, однако сильно выпячивать его не нужно. Дело в том, что между некоторыми из лидеров бывает вражда, и вражда нешуточная. В тюрьме эта вражда, как правило, ограничивается мордобоем, но на свободе последствия могут быть и посерьезнее. Пытаться вникнуть в суть этих войн и, тем более, занимать чью-то сторону не следует. Это их проблемы, сами разберутся. А вот тому, кто попал между жерновами, придется худо.

Авторитеты. Наверное, никто толком не знает, что это такое. Преступный мир с давних пор употреблял слово «авторитет» в том смысле, в котором его употребляет «честный фраер» — обыватель, добропорядочный гражданин, человек, далекий от преступников. А именно — уважение, влияние. Второе значение слова «авторитет» — человек, пользующийся таким уважением и влиянием. Иногда употребление этого слова несколько искажается, но не сильно. Вместо фразы «он пользуется авторитетом», говорят — «он в авторитете».

Называть конкретного человека авторитетом преступный мир (имеется в виду солидный преступный мир, не шпана) никогда не старался. Во всяком случае, можно точно утверждать, что ни один из тех, кого кто-то, когда-то, где-то назвал авторитетом, себя так никогда не называл и таковым не считал. Вор в законе знает, что он — вор, заявляет об этом во всеуслышанье и берет на себя ответственность за свой титул. Лидер преступной группы знает, что он лидер, отвечает за каждого, кто под ним находится и там, где надо отвечать — заявляет о своей ответственности. Так как авторитетом никто себя не называет и не считает, ответственности от этого «погоняла» никакой, то, стало быть, их (авторитетов) вроде как и нет, хотя слово это у всех на слуху.

Этому явлению можно дать такое объяснение. Слово «авторитет» в качестве определения конкретного человека придумали менты. Они, общаясь с агентурой, неправильно истолковали применение этого слова. В середине девяностых годов в отчеты оперативных отделов попали такие термины, как «лидер преступной группы» (иногда более возвышенно — «лидер преступного мира») и «авторитет». При этом никто не мог понять, чем они различаются. Термины эти, естественно, родились где-то на самом верху, где сочиняются формы отчетов.

Года два опера в колониях и тюрьмах задавали вопрос своим начальникам — чем, по-вашему, различаются две эти категории? Внятного ответа не было. Посмотреть в словарь русского языка, прочитать, что означают эти слова и чем они различаются, начальники додуматься не могли. Потом решение все-таки нашлось. Лидер — это человек, который реально кем-то руководит, а авторитет — тот, кого все уважают, но никто не слушается (вот это парень!). Это вызвало недоумение у рядовых оперативников, но спорить не стали — себе дороже выйдет. Хочет начальство, чтоб были авторитеты — пусть будут. Иногда, смеха ради, в пояснительные записки к отчетам по оперативной работе в число авторитетов вписывали главных петухов. И ничего — катило. Начальство хавало.

Таким образом это слово вернулось к зэкам от ментов.

В казенных отчетах, указаниях и тому подобной «литературе» слово «авторитет» должно было писаться в кавычках. Какой уж знаток словесности это придумал — неизвестно. Зачем — тоже неведомо. Почему авторитет в области математики или медицины пишется без кавычек, а авторитет в области преступных дел — в кавычках? Если он липовый авторитет — так и нечего о нем вспоминать, а если настоящий — то зачем кавычки?

Впрочем, постепенно к этой безграмотности, как и ко многому другому, привыкли, но это слово правоохранители, а следом за ними журналисты, продолжают применять с завидным упорством. Делается это для того, чтобы проще было оправдывать свои ошибки и преувеличивать победы. По принципу: враг был силен — тем больше наша слава. Или меньше позор. По ситуации. Вот доказательство сказанному.

И так далее. С этим постановлением согласен начальник отдела и т. д. (титулов тоже, как у российского монарха), очевидно, согласен и прокурор, получивший копию. Возникают вопросы. Данное постановление — сугубо процессуальный документ, не допускающий лирики. В каком уголовном или уголовно-процессуальном кодексе следователь отыскал словечки «авторитет» и «лидер преступного мира»? Зачем он их употребил?

Только затем, чтобы внушить самому себе, своим начальникам, прокурору и, позже, судье особую важность уголовного дела и особую опасность его главного фигуранта.

А-ов в прошлом, действительно, авторитетный жулик. Сейчас он немощный инвалид. Не продажный и не пугливый участковый, даже не обязательно умный, разогнал бы всю эту «махвию» вместе с ее «крестным отцом» рваной фуфайкой.

Это все к чему? Старайтесь не употреблять слово «авторитет» в «процессуальном» смысле, может неудобно получиться. А если придется сидеть с человеком, именующим себя авторитетом, присмотритесь, не юродивый ли он?