"Елена Хаецкая. Возвращение в Ахен. Роман (Цикл Завоеватели #2)" - читать интересную книгу автора

корзину. Она обращалась исключительно к Синяке.
Пузан сидел на траве, распустив мокрые губы, и ныл. Большие слезы
сползали, размазываясь, по его грязным щекам.
- У тебя, случайно, нет заговора на останавливание слез? - спросил у
колдуньи Синяка. Он думал, что она улыбнется, но лицо Асантао осталось
суровым.
- Слезы - вода, - сказала она. - Слезы утекут, глаза останутся. - И
отвернувшись от Пузана, словно забыв о нем, заговорила совсем о другом. -
Ты голоден, чужой человек. Я хочу накормить тебя, а когда ты будешь сыт,
ты, может быть, расскажешь о себе?
- Ты видишь, Асантао, - произнес Синяка в ответ, то ли выражая ей
свою признательность, то ли намекая на дар ясновидения, благодаря которому
она может не задавать вопросов.
И опять она, вопреки его ожиданиям, не улыбнулась.
- Я вижу, но не все, - сказала она. - И ты для меня - смутная, темная
тень.


Пузан обессиленно спал, разметавшись по траве в десяти шагах от дома
Асантао. Даже во сне физиономия у него была обиженная. Время от времени он
коротко всхрапывал, после чего издавал тоненький стон и снова затихал.
Синяка потрогал его лоб, но горячки у великана не наблюдалось, и Синяка
отсел к костерку.
Асантао куда-то ушла. Разговор с ней оказался трудным: знахарка была
проницательна, и утаивать от нее правду было куда как непросто. К тому же
она знала гораздо больше, чем Синяка. Она не обладала безграничной силой и
поэтому жадно училась. Синяка был невеждой, неотесанным бродягой, и это
особенно бросалось в глаза, когда он очутился рядом с этой женщиной -
хранительницей мудрости маленького болотного народа.
Огонек лениво лизал головешки. Ящерка спала, устроившись среди углей.
Красный жар пробегал по ним, затрагивая и саламандру. Она наелась до
отвала, полностью слилась со своей стихией и теперь блаженствовала.
Синяка снова взял в руки обломок стрелы, который Асантао вытащила из
раны великана. Тонкий железный наконечник, покрытый засохшей кровью,
крепился к деревянному стержню, который был, в свою очередь, вставлен в
полый тростник. Синяка впервые видел стрелу с двойным древком.
Странный народ эти морасты, подумал он. Никто о них толком ничего не
знает. Распространяют всякие слухи - как обо всем, чего не могут понять.
Кто они такие? Похоже, сами болотные люди имели об этом весьма смутные
представления. Они были древним народом, и их осталось очень мало.
Асантао, которой, несомненно, ведомо больше, чем другим, сказала, что
ни морастов, ни враждующих с ними зумпфов (оба племени были когда-то одним
целым) нельзя относить к человеческому роду в полном смысле этого слова.
Колдунье нечасто приходилось иметь дело с людьми, но из того, что она
сумела понять, наблюдая за ними сама и слушая рассказы других, ей стало
ясно: существуют различия - и немалые.
Прежде всего, у людей совсем иначе организовано зрение. Люди не умеют
различать то, что ясно любому годовалому морастику. Они не могут
растворяться в воздухе, сливаясь с окружающим миром, не умеют слышать, как
текут соки деревьев, видеть, как растет трава, они не понимают голоса птиц