"Елена Хаецкая. Обретение Энкиду. Повесть (Из цикла Синие стрекозы Вав" - читать интересную книгу автора

Дочитав до "козьего вымени", Ицхак устремил на меня пристальный взор.
Я приготовился достойно ответить. Но Ицхак только круто взвел одну бровь и
продолжил чтение иска. Это взбесило меня куда больше.
Закончив читать, он аккуратно убрал иск в глянцевую папочку и
защелкнул замочком, чтобы не потерялось. Некоторое время все молчали.
Потом Ицхак хмыкнул:
- "Вымя"!.. В бинокль разглядывали, что ли, эти сдуревшие старые
девы?
За это я сразу простил Ицхаку и многозначительную паузу во время
чтения, и поднятую бровь.
Мы стали обсуждать ответные действия. Ицхак сказал, что один из наших
одноклассников, бывший троечник Буллит, является теперь преуспевающим
юристом. Сошлись на том, что надо позвонить Буллиту и нанять его. Один раз
он похоронил в куче компоста классный журнал, где сумасшедшая биологичка
выставила одиннадцать двоек. Буллит, несомненно, заслуживал доверия.


Буллит явился на следующий день - адвокат. Высок, строен, подчеркнуто
вежлив, нелюбопытен, немногословен. Пиджак с искрой, как у Ицхака, но
зеленый. Если Ицхак, даже и одетый с иголочки, все равно производил
неряшливое впечатление, то о Буллите этого никак не скажешь. Он и в робе
выглядел бы подтянутым.
Они с Ицхаком уединились в кабинете. Из-за запертой двери лязгали
замки сейфа, щелкали зажимы папок, деликатно постукивали клавиши
компьютера. Пару раз они приоткрывали дверь и призывали к себе Аннини, но
потом опять ее выпускали и запирались. Наконец они предстали пред народом,
одинаково красные и торжествующие.
Ответный иск предусматривал выплату фирме круглой суммы - за
нагнетание нездоровой атмосферы вокруг нашей прогностической деятельности.
И отдельно - иск лично от моего имени, за нанесение морального ущерба.
Поначалу я обрадовался, но потом как представил себе, что это "вымя"
будет обмусоливаться на процессе и еще, упаси Нергал, попадет в газеты...
Однако Ицхак велел мне молчать. Как начальник велел. И я замолчал.
Буллит забрал все бумаги, сложив их в свою глянцевую папочку, в
точности такую же, как у Ицхака, защелкнул замочек и откланялся.


Поначалу мы ждали чего-то. Было тревожно, любопытно и даже, пожалуй,
радостно - как во время революции. Казалось, уже наутро мы проснемся
посреди кольца баррикад, окруженные знаменами и взаимоисключающими
лозунгами: "Долой жопу!" и "Даешь жопу!"
Хотелось, чтобы в дверь властно постучали жандармы - меня на муки
влечь. Чтобы яростно митинговали растрепанные женщины в сбившихся
набекрень покрывалах: "Не дадим жопе растлить молодое поколение!" Чтобы
толпа билась о закрытые намертво бронзовые двери вавилонского
судотворилища. Чтобы судья с лазоревой, заплетенной в шестнадцать косичек,
бородой бил молоточком по бронзовому столу и зычно оглашал приговор. Чтобы
Ицхака вводили в кандалах...
Словом, хотелось острых переживаний. А их все не было и не было.
Буллит присылал нам сводки с фронта. Сводки были скучные: акт, иск,