"Елена Хаецкая. Обретение Энкиду. Повесть (Из цикла Синие стрекозы Вав" - читать интересную книгу автора

пальцах и, трепещущую, сунул в рот. Пососал.
Я отвернулся. Мурзик с сочным чавканьем прожевал сардельку. Когда я
снова повернулся, мой раб уже наматывал на свой толстый палец макароны,
вытягивая их из моей тарелки.
Я взял кетчуп и полил его палец.
- Спасибо, господин, - пробормотал Мурзик с набитым ртом. И сунул
палец в рот. Макароны повисли по углам его широких губ.
- Милосердный Мардук... - простонал я.
Раб шумно проглотил макароны. Я ждал - что еще отмочит Мурзик.
Мурзик взял мою тарелку и слизал масло, прилипшее к краю. Нос у него
залоснился.
- Я голоден, - напомнил я, нервно постукивая пальцами по столу.
Мурзик подавился. Он покраснел, глаза у него выпучились. Я испугался
- не блеванул бы.
- Может, пиццу? - прошептал Мурзик между приступами кашля.
- Да ты готовить-то умеешь, смерд? - заревел я. Я так ревел, что
люстра из фальшивого хрусталя тихонько задребезжала у меня над головой. -
Тебя, между прочим, как квалифицированную домашнюю прислугу продали! С
сертификатом! Для чего к тебе сертификат приложен? Любоваться на него?
Мурзик стал бледен, как молоко. Даже синевой пошел. Залепетал:
- В супермар...кете... От фирмы "Истарванни"... Пицца... По восемь
сиклей...
Вот тут-то первое подозрение относительно Мурзика превратилось в
железную уверенность. В стальную. В такую, что и в космос слетать не
стыдно - вот какую.
- А теперь, - объявил я, доставая кофеварку, - ты расскажешь мне
правду.
- Ка...кую правду?
Он действительно испугался. Я был доволен.
- Кто ты такой?
- Ваш раб, господин.
Мурзик чуть не плакал.
Я был очень доволен.
- Я могу подвергнуть тебя пыткам, - сообщил я и включил кофеварку.
Она зашипела, исходя паром.
- Можете, господин, - с надеждой сказал Мурзик.
- Но я не стану этого делать, - продолжил я.
- Спасибо, господин.
Мурзик снова запустил палец в тарелку. Макароны уже остыли.
- Сними рубашку, - велел я.
- Что?
- Рубашку сними! - заорал я.
Люстра опять дрогнула. Кофеварка зашипела и начала плеваться в
хрустальный бокал в виде отрубленной головы сарацина. Сарацин постепенно
чернел.
Мурзик встал. Медленно расстегнул верхнюю пуговицу. Посмотрел на
меня. Я ждал. У меня было каменное лицо. Мурзик расстегнул вторую
пуговицу. Третью. Снял рубашку. Под рубашкой оказалась голубенькая
застиранная майка, из-под которой во все стороны торчали буйные кудри
темных волос.