"Елена Хаецкая. Атаульф и другие." - читать интересную книгу автора

похода и на нас войной двинулся. Недалеко от бурга гепиды спалили деревню.
Ближние же гепиды клянутся, что не ходили они в ту деревню и не жгли ее.
Стало быть, того, дальнего Афары, рук это дело.
Наш Теодобад сказал, что не книжник он премудрости эти распутывать,
кто деревню спалил, собрал воинов и на гепидов пошел, и на ближних, и -
если повезет - то и на дальних.
Нашему селу теодобадова вражда с ближними гепидами ни к чему. Гепиды
- они полгода думать будут, почему Теодобад на них ополчился, а потом
вдруг сообразят, что это же на них войной пошли. И, конечно, после этого
наше село первым пожгут. А уж гепид воевать начнет - его не остановишь.
Останавливаются они еще медленнее, чем начинают, таково уж их племя.
Но дело обернулось к нашей удаче. Ближние гепиды вовремя смекнули,
что к чему, присоединились к теодобадову войску и вместе с ним пошли на
дальних гепидов. Ближних гепидов вождь Арка давно посматривал на соляные
варницы - главное богатство Афары. Арка много лет неустанно мутил те роды
гепидские, которые сидели под Афарой. Тут же удачный случай подвернулся
Афару извести.
Так и вышло, что наши готы с ближними гепидами пошли вместе дальнего
Афару бить.
А дядя Агигульф, наш воин, лежит в бессилии, слезы по бороде текут.
Рагнарис волком по дому рыщет, злобится, разве что пена изо рта не идет.
Такая добыча из рук уплывает.
Несколько дней так продолжалось; потом держал Рагнарис совет со
старшим своим сыном, Тарасмундом. До посевной еще седмицы три, к тому
времени Агигульф встанет с постели. А с Теодобадом Тарасмунду идти, больше
некому.
Случилось же все это вскорости после того, как Ульфа в рабство
забрали со всем семейством.
И снял со стены щит с волшебным крестом отец мой Тарасмунд и
отправился с Теодобадом дальнего Афару бить.
Тарасмунд и другие, кто верит в Бога Единого, ходили в храм к годье,
исповедались. Годья всех звал к себе в храм, обещал хорошую защиту со
стороны Бога Единого. И многие воины пришли в храм и слушали богаря. Потом
же немалое их число отправилось в капище Вотана. Рагнарис хотел, чтобы
Тарасмунд тоже в капище пошел, но Тарасмунд как бык рогом в землю уперся и
не пошел. Моя мать Гизела плакала.
Еще Агигульф плакал: хотел в капище, но с ложа встать не мог.
Брат мой Гизульф тоже готов был плакать. Ведь если бы дядя Агигульф в
поход пошел, он, Гизульф, мог бы из дома сбежать и с Агигульфом пойти
дальнего Афару бить. С Тарасмундом же в поход не пойдешь; прогонит его
Тарасмунд. И потому ходил Гизульф мрачнее тучи.
С тем воинство из села и отправилось к Теодобаду. Одвульф все кричал
годье, что принесет ему из похода большую добычу, чтобы было, чем украсить
храм Бога Единого. Одвульф очень хочет стать святым.
Годья молчал и хмурился. Когда-то годья тоже был воином. Я думаю, ему
тоже хотелось пойти в поход. Когда я вырасту, я тоже буду хотеть ходить в
походы.
Время пахоты приближалось, а Агигульф все хворал. Все надеялся, что
Тарасмунд вернется, подсчитывал, сколько воинству теодобадову до дальних
гепидов идти, сколько воевать, да сколько времени на дорогу обратно уйдет