"Елена Хаецкая. Сказание о великомучениках тихвиенских" - читать интересную книгу автора

скверну. И даже если церковь снести (а ее, наоборот, восстанавливают с
тщанием великим), то останется свет на этом месте.
А может быть, это фанатизм во мне говорит.
После тесных, упиханных в узкий футляр средневековых городских улиц,
тулузских монастырей казался мне этот русский монастырь непомерно широким,
полным воздуха и света. Там было, где раскинуть руки во всю ширь - а в
Тулузе если и сделать это, то непременно в противоположную стену упрешься
пальцами.
И долго еще бродили мы вокруг да около монастыря, а он то показывался
из-за верхушек деревьев, то вдруг вырисовывался во всю мощь с холма, а то
колокольня предивным образом оказывалась возле храма, хотя на самом деле
стоят они друг от друга на расстоянии - так менялся ракурс.
И перешли мы реку, в этом месте бурную из-за плотины, и спустились к
источнику, который вытекал из трубы и развел жуткое болото, уходящее также в
реку.
Возле такого источника по всем правилам должен был висеть щит с
надписью: "Кто в этот щит мечом постучит, тот потеряет свой собственный
щит", но вандализм и некуртуазность местных жителей дошли до крайних
пределов, ибо ни щита, ни надписи, ни поджидающего в кустах Черного Рыцаря
мы возле источника не обнаружили, а обнаружили лишь вполне цивильную бабу с
бидоном.
Напились мы светлой воды, и будто бы сил у нас прибавилось, хотя их и
без того было много (только скрывали мы это от дамы-терминатора, дабы не
припахала еще больше).
И возвратились мы в общежитие, а Вероника посулила вечернюю прогулку на
развалины Колизея.
С тем и приступили мы вновь к жестоким пыткам, которым подвергли
электрическую плиту в общаге нашей, и снова вонзали пассатижи в ее
непокорную плоть и поворачивали обрубки ее выключателей и так и эдак, покуда
не добились своего.
Валар же организовал сбор денег и отправился покупать разного рода
дивные напитки и купил их во множестве.
Вечернее небо над Тихвиеном выделывалось, как девка на смотринах: и так
вспыхнет, и эдак, то золотой лентой обмотается, то вдруг розовыми шелками
поразит, а то расстелит темнофиолетовый бархат и поверх этого пустит
ослепительное золотое шитье. Колизей действительно лежал в руинах, трибуны
его рассыпались, гладиаторская кровь проросла травой, как в известной песне
Виктора Цоя. Кругом царила тишина, благолепие и благорастворение воздухов,
каковое мы довольно быстро осквернили, разведя костер.
Огромная вероникина собака затеялась играть со Скальдом, и множество
раз взбегали оба на обрыв по-над речкой и снова скатывались к воде, и желтые
волосы Скальда уже начали слипаться от пота, а добродушное чудовище (видом
сходное с Фенриром) вывалило язык такой длины, что это выглядело почти
непристойным.
Торин же решил явить нам чудо хождения по воде, разулся и принялся
переходить от одной волны к другой, покуда не угнездился на камне. И
Вовочка, пораженный сим чудом, тотчас же разулся тоже и направился к Торину,
после чего хитростью, интригами и ложью (ибо подкуп был бы здесь неуместен)
согнал Торина с нагретого камня, чтобы устроиться там самому.
И засели мы у костра, раскупорили напитки и постарались забыть о