"Олег Хафизов. Дом боли " - читать интересную книгу автора

Соответственно, если вам не терпелось покинуть клинику, следовало найти
где-нибудь в коридорчике кучку, наступить в нее и не мыть обувь как можно
дольше. Наоборот, для того чтобы растянуть курс подольше, надо было сразу
сбросить обувь и идти дальше в носках, а с ботинками (тапочками, сандалиями)
распрощаться навсегда. Санитару, который "перебежал дорогу", надо было
сказать: "Чтоб вас разорвало", на что санитар нисколько не обижался, а с
улыбкой отвечал: "Сначала вас". А после нежелательного контакта с
медицинской сестрой рекомендовалось помочиться на руки.
Существовали и более реалистичные способы уверток. Речь идет о древних,
как государственная медицина, попытках как-то сориентироваться в
хитросплетениях взаимных симпатий и счетов, как среди персонала, так и среди
клиентов, и обратить их себе на пользу.
Такие прямолинейные проходимцы, как Анастасий Трушкин, пытались всеми
силами задобрить, разжалобить, подольстить персонал, но как бы они в этом ни
преуспевали, результат их был не более, хотя и не менее успешен, чем при
полном бездействии. Нормализации не избежал никто.
Алеша так сильно устал, что не мог толком заснуть. Ему мерещилось, что
какие-то люди тихонько обступили его ложе и только ждут признаков его
забытья, чтобы выкинуть какую-то подлость. Или ему казалось, что по его
одеялу гуляет мышь, что было не так уж невероятно, или что на простыню попал
какой-то колкий мусор. И каждый раз он приподнимался, узнавал по
электрическим часам, горящим над дверью, что время сна убавилось еще на
несколько минут, и вновь падал на спрессованную подушку. Наконец, когда
Алеша понял, что получит от ночи вместо отдыха дополнительное мучение,
грянул хор подъемного звонка. В это время он как раз начал погружаться за
пазуху сна.
Озабоченные пациенты начали подъем и собирание, расшевеливая себя и
своих более беззаботных товарищей. "Эй, молодой, кончай ночевать.
Вчера бегал по девкам всю ночь, а сегодня поди-ка попляши. Марфа,
Марфа, поднимайся, ишь, раскинулась, как на печи. Эдуард, подох, что
ли?" Образовались длинные, но спорые очереди в туалет и умывальную комнату,
ненормалы торопились и поторапливали друг друга, и в какие-нибудь пять-семь
минут одетый и умытый люд перекинулся на бидоны с пищей, из которых, как из
выстреливших орудий, валил белый пар. Здесь образовались такие же длинные,
но более медлительные очереди.
К тому месту около колонны, где стояла койка Алеши, а теперь дружно
сидели и завтракали кашкой его соседи, подскочил чернявый санитарчик самого
низкого ранга, едва достигший совершеннолетия, но уже с широким обручальным
кольцом на одном пальце и массивным золотым перстнем на другом.
- Доброе утро, - бросил он пациентам и принялся отмыкать цепь от шеи
Голубева.
- Доброе утро. Доброе утро, Вениамин Кондратович, - вразбивку отвечали
пациенты.
- Сегодня бригада буйнопомешанных, это вы, слышите, Голубев, будет
брошена на картонные короба, - заявил санитарчик, переходя к койке с
человеком-карапет-горою и буднично вынимая из свисающих рук последнего
воткнутые резиновые шланги. - Буйнопомешанные будут весь день клеить коробки
для кукол. Арий снова пойдет на переноску камней, и нечего протестовать, а
вы, Анастасий Степанович, дайте-ка вспомнить, снова копать в лесу дикий
хрен.