"Олег Хафизов. Кокон " - читать интересную книгу автора

При вселении в общежитие Хафизову несказанно повезло: ему выделили
отдельную комнату, вернее, ему не сразу подобрался сосед, и первые несколько
дней он наслаждался изысканным одиночеством прирожденного бобыля, подчас
прерываемым вспышками детской зависти к гогочущим в коридоре, спившимся,
спевшимся товарищам. Одиночество - полезное зло. Оно способствует скуке и
творчеству, но мешает веселью и жизни, и, как ни убеждай себя, что тебе
хорошо, очень хорошо, гораздо лучше, чем с этими дурнями, выбираться из
комнаты все-таки нужно, хоть на полчаса, хоть к самому распоследнему
человеку.
Кроме того, Шпанов с ловкостью профессионального вымогателя в считанные
дни истощил его запасы денег (он, некогда услужливый прихлебатель, в высокой
должности литературного лаборанта и принимателя вступительных документов
перешел исключительно на коньяк, за которым, к тому же, отказывался бегать
лично), и взамен пропитого предложил услугу - столоваться у него:
по-домашнему, по-семейному, неподражаемым пловом выходца из Азии. За долгим
чаем и сигаретами они до упора смотрели крошечный черно-белый телевизор с
еще диковинными музыкальными клипами и потешались над поданными для
творческого обсуждения-осуждения девичьими рассказами, из которых
Эдуард выуживал сексуальные сцены, дабы соотнести их с личностью
писательницы. У одной, очень амбициозной и неприступной отличницы, например,
промелькнуло такое: "Я только что укололся, - криво ухмыльнулся Алик и
расстегнул мне кофточку. Меня вырвало прямо ему под ноги. - А я-то считал
тебя порядочной, - сказал Алик и ударил меня по щеке. Я заплакала и
поцеловала ему руку".

У другой, совсем шалавистой, да и немолодой, наоборот были сплошые
цветочки, собачки да кошечки. То перебор, то недолет.
К Шпанову ходили разные, любя его особую противность: дружные дынелицые
подруги его казашки-жены, имя которой, Алма, кстати, очень ей подходило и
переводилось как "яблоко", разбитные недотроги-грузинки, подруги Катинэ (даю
без перевода) - жены Паши
Егора, невменяемо пьяный, бесконечно нудный сын знаменитого
либерального поэта, которого Эдик долго, придыхательно, душевно умолял не
курить при беременной жене, а затем еще дольше бил в коридоре; катая по
грязному полу, разбрызгивая сырость носа и безобразно брыкаясь... Ходил
набрякший спиртом, неприкаянный, заклеенный и загипсованный националист с
Алтая, который, говорят, перед поступлением написал что-то замечательное, а
потом как отрубил, и только рассуждал о двух своих грядущих романах, один из
которых он назовет "Убить коммуниста", а другой - "Оседлать дьяволицу".
Заглядывал очень тактичный еврей с толстым задом и шикарной бородой, который
работал со Шпановым в команде дворников и имел для работы специальный
комбинезончик. Сиживал один молчаливый эстонец, пьющий как бы не побольше
других...
Так вот, эта самая Лена (толстая сыроватая девушка в очках, без
внешности) вернулась с каникул из своей области и пока не знала, где
приткнуться, поскольку ее сожительница (жена бородатого комбинезончика),
введя под свой кров щепетильного супруга, не могла более держать при себе
распутной (по Шпанову) подруги с ее ухарями.
По приезде из своей Казани-Рязани она зашла к Эдуарду, где находилось
неизведанное лицо Хафизов, и мило, без мата, вступила в разговор, выказав