"Генри Райдер Хаггард. Ожерелье Странника" - читать интересную книгу автора

дурень, который заставил нас совершить по морозу эту бесполезную поездку...
- Да, думаю, что это так, - задумчиво проговорил Стейнар. - А что вы
думаете, Олаф? Он мертв?
- Какой смысл спрашивать Олафа? - перебил его Рагнар с грубоватым
смехом. - Что он может знать о медведях? Последние полчаса он дремал и видел
во сне голубоглазую дочку Атальбранда или, возможно, сочинял для нее
очередной стишок...
- Когда вам кажется, что Олаф спит, он видит дальше любого из нас,
бодрствующих, - горячо возразил Стейнар.
- О да! - сказал Рагнар. - Спящий или недремлющий Олаф - совершенство в
ваших глазах, так как вы пили с ним одно и то же материнское молоко, и это
вас связывает крепче любого ремня. Проснитесь-ка, братец Олаф, и разъясните
нам: разве наш медведь не мертв?
Тогда я ответил ему:
- Почему же, один медведь, конечно, мертв. Вы же видите череп и куски
шкуры!
- Ну вот! Наш семейный пророк уладил все дело! Поехали домой!
- Олаф сказал, что один медведь мертв, - произнес Стейнар, чуть
колеблясь.
Рагнар, быстрый, как всегда, уже развернул коня, бросив через плечо:
- А вам одного мало? Вы что, хотите поохотиться за черепом и вороном на
нем? Или, может быть, очередная загадка Олафа вас беспокоит? Если так, то я
слишком замерз, чтобы сейчас ее разгадывать.
- Все же, я думаю, здесь есть, над чем подумать и вам, братец, - мягко
заметил я. - А именно: где спрятался живой медведь? Разве вы не видите, что
здесь, на этой льдине, было два медведя и что один из них убил и съел
другого?
- Откуда вам это известно? - спросил Рагнар.
- Я видел след второго, когда мы проезжали вон тем березовым лесом. У
него поврежден коготь на левой передней лапе, а остальные истерты о лед.
- Тогда почему же, ради Одина, вы об этом не рассказали раньше? -
сердито воскликнул Рагнар.
Мне было стыдно сказать, что я в то время размечтался, и потому я
ответил наугад:
- Потому что мне хотелось взглянуть на море и льды. Посмотрите, какой у
них интересный цвет при этом освещении!
Когда Стейнар услышал эти слова, он разразился смехом. Его широкие
плечи затряслись, и в голубых глазах появились слезы. Но Рагнар, которого не
волновали ни пейзаж, ни солнечный закат, не смеялся. Наоборот, как это и
случалось в подобных случаях, он вспылил и стал ругаться. Затем повернулся
ко мне и проговорил:
- Почему же вы сразу не сказали правду, Олаф? Не потому ли, что вы
испугались этого медведя, а теперь благодаря вам мы забрались сюда, хотя вы
и знали, что он в лесу? Вы надеялись, что прежде, чем мы туда успеем
вернуться, станет настолько темно, что охотиться будет уже нельзя?
От этой насмешки я вспыхнул и ухватился за древко своего длинного
копья, ибо сказать кому-нибудь из нас, датчан, что он чего-то боится,
значило нанести ему как мужчине смертельное оскорбление.
- Если бы вы только не были моим братом, - начал было я, но сдержался,
так как по натуре был отходчивым, и продолжал: