"Генри Райдер Хаггард. Рассказы охотника" - читать интересную книгу автора

лагерь - штаб-квартиру, откуда мы отправлялись в разные стороны на поиски
крупной дичи, главным образом слонов. Однако мне не везло, слоновой кости я
добыл очень мало. Поэтому я очень обрадовался, услышав от нескольких
встречных аборигенов, что в тридцати милях от нас, в долине, пасется большое
стадо слонов. Я уже собрался перенести в эту долину лагерь вместе с фургоном
и всем остальным имуществом, но быстро отказался от этой идеи, узнав, что
там свирепствует муха цеце, несущая верную смерть всем домашним животным,
кроме ослов. С большой неохотой я решил оставить фургон на попечение двух
матабеле - проводника и погонщика волов - и отправился к зарослям колючего
кустарника только в сопровождении готтентота Ханса и Машуне.
Мы выступили, как и было намечено, на следующее утро и к вечеру
достигли места, где, по словам аборигенов, паслись слоны. Но и здесь нас
ждала неудача. Слоны действительно прошли тут: повсюду виднелся их помет,
кусты мимозы были выдернуты из земли и перевернуты вниз плоскими кронами -
это огромные животные лакомились их сладкими корнями. Однако самих слонов
нигде не было. Они ушли дальше. Нам оставалось одно - следовать за ними, что
мы и сделали. Ну и погоня же это была! Недели две или даже больше мы шли
следом за слонами. Дважды настигали их (прекрасное, скажу вам, было стадо),
но затем снова упускали. В конце концов мы нагнали их в третий раз, и мне
удалось застрелить одного самца. Однако они снова ушли, да в такие дебри,
что преследовать их было бесполезно. Раздосадованный, я прекратил охоту, и
мы в прескверном настроении повернули назад, к лагерю, унося с собой бивни
застреленного слона.
На пятый день мы добрались до невысокого копье, у подножия которого
оставили фургон. Признаться, я взбирался на холм с приятным чувством
путника, возвращающегося домой, потому что для охотника фургон - такой же
родной дом, как комфортабельное жилище для цивилизованного человека. Я
поднялся на вершину копье и взглянул вниз, туда, где стоял наш чудесный
фургон с белым верхом. Но... фургона не было. А кругом, сколько хватал глаз,
простиралась черная, выжженная равнина. Я зажмурился, посмотрел вновь и на
месте лагеря разглядел лишь обуглившиеся бревна. Почти обезумев от горя и
тревоги, я со всех ног побежал вниз, а за мной Ханс и Машуне. Не замедляя
бега, я пронесся по участку равнины до ключа, где находился лагерь.
Добежал - и тут же утвердился в своих худших опасениях.
Фургон со всем, что в нем находилось, включая мои запасные ружья и
боеприпасы, был уничтожен степным пожаром.
Отправляясь в поход, я велел погонщику выжечь траву вокруг лагеря,
чтобы предотвратить как раз то, что случилось. За излишнюю
предусмотрительность я и был наказан! Верно, ветер взметнул пламя к
полотняному верху фургона, и этого было достаточно. Не знаю, куда делись
погонщик и проводник; должно быть, они испугались моего гнева и бежали,
захватив с собой быков. Больше я их никогда не видел.
Я сидел у источника на почерневшей земле велда, тупо рассматривая
обуглившиеся оси и дисселбум моего фургона.[19] Уверяю вас, леди и
джентльмены, мне хотелось плакать. А Машуне и Ханс громко ругались - один
по-зулусски, другой по-голландски. В хорошеньком мы оказались положении. До
Бамангвато - столицы государства Кхамы,[20] ближайшего пункта, где мы могли
рассчитывать на помощь, - было не меньше трехсот миль. А наши боеприпасы,
запасные винтовки, одежда, продовольствие - все погибло! Я остался, в чем
был: фланелевая рубашка да пара грубых башмаков. Из оружия - только винтовка