"Генри Райдер Хаггард. Мари ("Зулусский цикл" #1)" - читать интересную книгу автора

мосье Леблана, а в центре комнаты стоял массивный, грубый, изготовленный из
местного желтого дерева стол.
Я припоминаю также цветную литографию, изображавшую великого Наполеона,
командующего в какой-то победной для него битве, сидящего на белом коне и
размахивавшего маршальским жезлом над грудами убитых и раненых. Рядом же с
окном - укрепленное к камышу крыши гнездо парочки краснохвостых ласточек,
таких милых созданий, что несмотря на создаваемый ими беспорядок, они
вызывали бесконечное восхищение у Мари и меня в перерывах наших занятий.
Когда в тот день я застенчиво вошел в это скромное место и начал в
одиночестве обдумывать свое положение, внезапно мое внимание привлек
странный звук, похожий на кашель, который, казалось, исходил из темного угла
за книжным шкафом. Удивленный этим, я осторожно подошел туда и обнаружил
одетую в розовое фигуру, стоящую в углу, как наказанный ребенок, с головой,
упертой в стену и тихо плачущую.
- Мари Марэ, почему ты плачешь? - спросил я.
- Она повернулась ко мне, отбросила назад локоны длинных черных волос,
свисавших ей на лицо, и ответила:
- Аллан Квотермейн, я плачу от стыда, за тебя и за наш дом, стыда, в
котором повинен этот пьяный француз.
- Ну и что же тут такого? - спросил я. - Он только лишь назвал меня
свиньей, но я думаю, что показал ему, что даже у свиньи есть клыки!
- Да, - сказала она, - но он имел в виду не только тебя, он ненавидит
все английское и самое страшное то, что и мой отец придерживается его
мнения... Он также ненавидит все английское и, о!.. Я уверена, что эта его
ненависть вызовет большие неприятности, смерть и горе многих...
- Ладно, если это так, то мы ничего с этим поделать не сможем, не так
ли? - ответил я с оптимизмом, присущим юности.
- И что только делает тебя таким уверенным во всем? - удивленно сказала
она. - Тише! Сюда идет мосье Леблан!


ГЛАВА II

Нападение на Марэсфонтейн

Я не намереваюсь излагать последовательно историю всех лет, которые я
провел в изучении французского языка и различных других премудростей, в
числе которых и методу мосье Леблана. Поистине, здесь "нечего сказать, сэр".
Когда мосье Леблан бывал трезв, он являлся самым изысканным и эрудированным
репетитором, хотя и склонным отходить от темы урока и углубляться в
различные второстепенные детали, которые сами по себе не являлись
поучительными. Когда же он бывал подвыпившим, то возбуждался и
разглагольствовал с нами главным образом о политике и религии, или, вернее,
об их недостатках, ибо он был прогрессивно мыслящим, хотя эту черту
характера он всегда старался скрывать от хеера Марэ.
Я могу добавить, что некий детский кодекс чести предупреждал нас от
разоблачения этих его взглядов и различных других поступков. Когда он бывал
абсолютно пьян, что в среднем случалось не чаще одного раза в месяц, он
просто беспробудно спал, а мы делали все, что хотели.
Но вообще-то у нас взаимно все шло хорошо, ибо после инцидента во время