"Митицуна-но Хаха. Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки) " - читать интересную книгу автора

жизни".

***

Автограф "Дневника эфемерной жизни" не упоминается ни в сохранившихся
колофонах (хотя японские копиисты часто сохраняли в своих работах все
предшествовавшие колофоны, что очень облегчает составление генеалогии
списка), ни в каталогах средневековых хранилищ. Считается, что он погиб (как
и оригиналы многих других сочинений раннего средневековья) во время "смуты
годов Онин" (XV в.), когда сгорело много старых храмов и книгохранилищ.
Известные в настоящее время рукописные копии дневника Митицуна-но хаха
датируются временем не ранее XVII в. и образуют две большие группы: Линию
старых книг и Линию книги Кэйтю (Кэйтю - буддийский монах, ученый-филолог,
комментатор крупнейших памятников старины, 1640-1701). Каждая из этих групп,
в свою очередь, делится на две подгруппы.
В XVI-XIX вв. было издано много ксилографов с текстом "Дневника
эфемерной жизни". Со многих из этих ксилографов впоследствии снимались
рукописные копии. Значительное количество рукописей базируется как на книге
Кэйтю, так и на ксилографических текстах - это так называемые смешанные
тексты. Известный интерес представляют также фрагменты "Дневника",
помещенные в многочисленные сочинения и специальные собрания XVIII-XIX вв.
Сравнивая разные рукописные линии и ксилографические издания, привлекая к
сравнению фрагменты из сборников, текстологи составляют критический текст
"Дневника" Митицуна-но хаха, однако о воссоздании его авторского архетипа
пока даже не думают, настолько эта задача кажется им нереальной.
Мы видели, что почти половина "Дневника эфемерной жизни" была написана
по "вспомогательным материалам", а не под непосредственным впечатлением от
событий. Естественно предположить, что манера описания, авторское видение
действительности отличаются в начале и в конце произведения. "Подчас, -
замечает Митицуна-но хаха во вступлении к первой книге "Дневника", - и
далекие годы, и дела недавнего времени не вспоминаются отчетливо, и тогда
многое приходится описывать так, как оно должно происходить".
Здесь же писательница замечает, что в старинных повествованиях,
"которых так много ходит в этом мире", она при чтении неизменно обнаруживала
"всего лишь многочисленные небылицы"[13]. Чем отличаются эти "небылицы" от
домысливания, записи не действительно имевшего место факта, от того, каким
он должен был быть? На этот вопрос можно найти ответ в начале второй книги,
после рассказа об аресте министра Нисиномия, свояка писательницы:
"дневник... ведешь только о себе".
Из всей записи о Нисиномия можно сделать три вывода:
1) автор является главным героем дневника, центром, вокруг которого
организуется повествование; 2) в дневник в виде исключения могут вноситься
записи о других лицах, непосредственно не связанных с автором, если эти
записи касаются событий, вызвавших у автора повышенную эмоциональную
реакцию, настроения, типичные для дневника в целом; 3) событие описывается
целиком, с его последствиями, имевшими место намного позднее даты следующей
статьи дневника; вся запись помещается под тем числом, когда событие
началось. В этом проявляется разница между фиксацией факта и обобщением,
рельефно выступающая в таких, к примеру, фразах, как: "Он был в это время
уже влиятельной особой, и людей к нему в дом приходило необыкновенно