"Игорь Халымбаджа. Торговцы солнцем. Экскурсия в палеозой (Сб. фантаст. рассказов, 1997)" - читать интересную книгу автора

владением и, как умел, пририсовал новый, в глубине чужой территории.
Осторожно выглянул в окно. Прежний забор исчез бесследно. А на некотором
отдалении красовался гротескный, щелястый заборчик, точь-в-точь как
нарисованный Ивонючкиным на фото.
- Отлично! - потер ладошки довольный Ивонючкин. - Прошлое и будущее в моих
руках! Уберу обе судимости, да и в биографии кое-что надо бы выправить...
А вдруг этот чертов Февралик явится и похитит волшебный карандаш! Для
начала уберем самого Февралика!
Ивонючкин отыскал в столе фотографию Феф-Раль-Икра, сделанную для будущих
"документов", и тщательно стер изображение космического гостя.
И напрасно! Вместе с образом февраликз, пропал и чудесный карандашик.
Стерлась и память о визите инопланетного туриста.
Только в музее долго помнили загадочное похищение серого кристалла.


Живительная влага

Издав невразумительное мычание, Петрович выпал в коридор. Из своего
кабинета выглянул Ивонючкин, заворчал:
- Опять нализался какой-то дряни?
- Живительной влаги принял... самый чуток... Ромыч изобрел...
Ивонючкин поспешил в лабораторию.
- Сидорук! Ты никчемный товарищ и друг! Твой приятель, Петрович, гибнет,
спивается, а ты спокойно смотришь... Я буду вынужден вышвырнуть его вон. А
так как это произойдет по твоей милости, то если ты срочно не сообразишь
что-либо, на улице окажетесь оба!
Когда протрезвевший и тоскующий Петрович заглянул к Сидоруку, он застал
приятеля за сборкой какого-то аппарата. Некоторое время молча, собрав на
лбу морщины, наблюдал за работой. И вдруг просиял:
- Ромыч, ты гений!
- Давно знаю. - Это для Живительной Влаги?
- Точно! Смотри, какой догадливый! Особого состава. Пить будем, сколько
влезет, а вот похмельного синдрома и прочих пережитков не будет. Не то,
что Шеф, комар носа не подточит...
Однако эксперименты с новым продуктом затянулись. Петрович, дегустируя
очередную партию пойла, неизменно ворчал:
- Вкус не тот! Кайфу мало...
К забракованным порциям относился без почтения. И хотя Ромыч заставлял
выпивать весь изготовленный продукт, посильно помогая в этом, умудрялся то
плоскогубцы уронить в банку с напитком, то пролить его на лабораторный
табурет.
Вскоре Романа стали мучить тревожные предчувствия. Ему казалось, что за
ним постоянно кто-то исподтишка наблюдает недобрым, холодным, пристальным
взглядом. Куда-то запропастились плоскогубцы. И кто-то по ночам явно
проникал в лабораторию, несмотря на прочные решетки на окнах и
металлическую дверь: любимый трехногий высокий табурет Романа оказывался
где угодно, но только не там, где его неизменно оставлял Сидорук - не у
его рабочего стола.
Сидорук пытался поймать вора. Подкрадывался по ночам к двери в
лабораторию, прислушивался. Из комнаты доносились шумы, скрипы, шуршание.