"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

живется одной, и не тебе судить о том, что у нее на душе! Сколько люди ни
стараются, все равно ничего дурного о ней сказать не могут, хоть к ней и
сватаются, и женатые липнут, а она ведет себя так, что комар носа не
подточит!
- Что это ты так ее расхвалила? Как сваха! Не за меня ли сватаешь?
- А что? Если и сосватаю, не ошибусь, она нам не чужая, как-никак жена
твоего брата!
Хисматулла опять засмеялся:
- Спасибо, эсей, только, кроме Нафисы, мне никого не надо!.. Не люблю я
никого, кроме нее, и любить не хочу...
- Вместе жить начнешь, сынок, тогда и любить начнешь, привыкнешь!
- Нет, мама, не заставляй меня жить с Гульямал, не говори об этом!
Мать сходила за водой, вернувшись, молча вытащила из-под нар старый
сапог, стала голенищем раздувать огонь в самоваре. Почти сразу из нижних
отверстий полетели искры, и самовар затянул свою веселую песенку. Скоро
вернулась со двора и Гульямал. Чтобы некто не видел ее заплаканного лица,
она взяла веник, подоткнула платье с оборками и стала подметать пол.
- Доченька, попей с нами чаю, - ласково сказала Сайдеямал. Гульямал
покачала голо вой - Иди, иди, - продолжала Сайдеямал, - что ты все работаешь
да работаешь! Пора и от дохнуть! Садись рядышком, я сама тебе налью... Где
твоя чашка?
Гульямал послушно присела на краешке нар и разломила испеченную в золе
лепешку. Половину лепешки она положила перед Хисматуллой, а половину еще раз
разделила пополам. - Для себя и Сайдеямал, и каждому дала по кусочку корота.
Пили молча. Хисматулла даже не прихлебывал, как обычно, словно боясь
разогнать тишину, наступившую в Доме; только плескался разливаемый в чашки
кипяток... Сайдеямал посмотрела на сына, перевела взгляд на невестку и не
выдержала:
- Что вы молчите? Что за черная кошка между вами пробежала?
Гульямал улыбнулась:
- Хисматулла молчит, что же мне говорить?
- А я думал, это ты язык проглотила, - неловко отшутился Хисматулла. -
Ну, раз он на месте, тогда все в порядке...
Напившись чаю, Сайдеямал ушла, а Гульямал принялась хлопотать по дому:
вымыла и поставила сушить чашки, сбила масло из собранной за два дня
сметаны, развела огонь в чувале, зарезала курицу, выпотрошила ее и опустила
в казан... Хисматулла уже спал, а она все продолжала возиться у чувала,
тихонько мурлыкая себе под нос и поглядывая на спящего. Наконец, устав, она
присела к нему на нары и осторожно, чтобы Хисматулла не проснулся, погладила
его по голове, провела ладонью по лицу, вздохнула:
- Почему ты меня не любишь?.. Ну, почему?.. Хисматулла беспокойно
заворочался, и она поспешила отойти к своим нарам...
Чуть свет Гульямал снова поднялась и по привычке сразу поглядела в ту
сторону, где спал Хисматулла. Нары были пусты. Ушел... - подумала
Гульямал. - Аллах, я же умру без него! Она поднялась и скорее взялась за
работу, чтобы отогнать дурные мысли. Замесила тесто в деревянной кадке,
раскатала на доске большие, размером со сковороду, лепешки, затем размешала
щипцами в чувале дымящиеся головешки, сгребла угли, положила лепешки на
очищенное место и покрыла их горячей золой. Зола, как вода, разлилась по
тесту.