"Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами " - читать интересную книгу автора

в голосе ее прорывалась боль и обида. - Лучше петлю на шею, чем идти за
немилого!..
Фатхия вспомнила в который раз все, что сказала дочери, все, что
отвечала ей Нафиса, но от этих дум на сердце не становилось легче. Она
понимала дочь, и ей было больно видеть, как Нафиса убивалась и плакала,
однако упрямство дочери начинало и раздражать и даже злить ее. Неужели она
такая глупая, что готова отказаться от того, о чем будет жалеть потом всю
жизнь? Конечно, лучше выйти замуж за молодого, красивого и любимого, чем за
старого, но разве бедняки могут сами выбирать свою судьбу? Тут им не поможет
даже аллах!
Сама Фатхия хлебнула горя такой мерой, что хватило бы и на десятерых.
Восьми лет осталась без отца и матери, мыкалась по чужим углам, то ходила в
няньках, то в прислугах, а потом вышла замуж за такого же горемыку и
бедняка, тоже росшего сиротой всю жизнь. Правда, с Хайретдином они жили душа
в душу, на него грех сердиться - он себя не жалел для семьи, для детей,
заботился о ней и берег ее. И хотя жили они в постоянной нужде, но не
обижали друг друга. И не случись несчастья с Гайзуллой, может, жизнь
полегчала бы, дети подросли и все наладилось бы. Но и теперь аллах не
оставлял их и послал им такого богатого зятя - самого богатого в Сакмаеве,
все завидуют им, и только Нафиса упрямится и показывает свой норов. Ну да
ладно, с кем этого не бывало в молодости - покричит, поплачет, а потом
выйдет замуж, будет смеяться...
Было еще темно, но в дверную щель уже сочился свет. Ей не хотелось
вставать - тело было разбитым и усталым, голова тяжелой и мутной, но руки
привычно отбросили одеяло, и Фатхия поднялась. Она надела свое единственное,
выстиранное еще с вечера платье, разожгла чувал, но не стала дожидаться,
когда разгорятся дрова, и вышла во двор.
Она сама не знала, что томило ее, но ей было невмоготу сидеть дома. Она
снова вспомнила, как соседка на днях рассказала ей, что в деревне болтают,
что будто бы Нафиса и Хисматулла дали клятву друг другу, вспомнила, как
рассердилась и в сердцах крикнула соседке, что пустая молва может убить
человека; что аллах не прощает тех, у кого язык больше, чем ум, но сейчас
тревожилась - мало ли чего не бывает в жизни, и не зря, видно, дошел до
соседки этот слух...
Дочь могла задержаться у Балхизы-инэй, было еще рано, и, может быть,
Нафисе снится зоревой, чуткий сон, но Фатхия уже не в силах была больше
ждать. Она накинула на голову казакин и пошла дочери навстречу, если та,
конечно, Поднимется чуть свет и сама поспешит домой.
На дворе только начинало сереть. Посреди улицы лежали кучками козы,
коровы и овцы Хажисултана-бая, которых пригнали с вечерней пастьбы. Они
лениво жевали жвачку и, когда Фатхия проходила мимо, все разом поворачивали
головы, но не вскакивали, не желая покидать нагретых за ночь мест. Во дворе
Балхизы тоже лежали козы, одна из них загораживала вход. Фатхия оттолкнула
ее, коза нехотя поднялась и уступила дорогу. Окунувшись в густую темень
избы, Фатхия позвала:
- Балхиза-инэй! Нафиса!
Никто не отозвался. Удивившись, Фатхия пошарила рукой на шестке, нашла
лучину и засветила ее. Тут же откуда-то из-за чувала выскочила большая
лохматая кошка и бросилась к дверям. Фатхия подошла к нарам, где, поджав
ноги, как девочка, спала на козлиной шкуре старая Балхиза.