"Кнут Гамсун. Пан" - читать интересную книгу автора

Под конец я почти успокоился. Ну и что же, что она ко мне переменилась!
Это только так, просто такая уж она; она ведь стояла и смотрела мне вслед,
стояла у окна и провожала меня глазами, пока я не исчез из виду. Чего же
мне еще? Мне стало так хорошо, как никогда. Я с утра ничего не ел, но я
уже не чувствовал голода.


Эзоп бежал впереди, вдруг он залаял. Я поднял глаза. Женщина в белом
платке стояла возле моей сторожки; это была Ева, дочь кузнеца.
- Здравствуй, Ева! - крикнул я.
Она стояла подле большого серого камня, вся красная, и дула себе на
палец.
- Ева! Ты? Что с тобою? - спросил я.
- Эзоп укусил меня, - ответила она и потупилась.
Я посмотрел на ее палец. Она сама себя укусила. Вдруг у меня в голове
мелькает догадка, я спрашиваю:
- И долго ты тут дожидалась?
- Нет, недолго, - ответила она.
Больше мы не сказали друг другу ни слова, я взял ее за руку и ввел в
сторожку.



17

С рыбной ловли я ушел не раньше обычного и явился на "бал" прямо с
сумкой и ружьем, только что в лучшей своей куртке. Когда я подошел к
Сирилунну, было уже поздно, я услышал, что в зале танцуют, потом кто-то
крикнул:
- А вот и господин лейтенант! С охоты!
Меня обступила молодежь, всем хотелось взглянуть на мою добычу, я
пристрелил несколько морских птиц и наловил пикши... Эдварда улыбнулась
мне навстречу, она танцевала и вся раскраснелась.
- Первый танец со мной! - сказала она.
И мы стали танцевать. Все сошло благополучно, голова у меня
закружилась, но я не упал. Мои грубые сапоги стучали об пол, я заметил
этот стук и решил не танцевать больше, кроме того, я исцарапал крашеный
пол. Но как же я радовался, что не наделал еще больших бед!
Оба приказчика господина Мака были тут же и танцевали истово, с
серьезными минами. Доктор вовсю выделывал кадрильные па. Помимо этих
кавалеров, в зале собралось еще четверо совсем зеленых юнцов, сыновья
пробста и здешнего доктора. Откуда-то явился и заезжий коммерсант, он
обладал приятным голосом и подпевал музыке, а то и подменял дам у
фортепьяно.
Как прошли первые часы, я уже не помню, зато помню все, что было под
конец. Солнце заливало залу красным светом, и морские птицы уснули. Нам
подавали вино и печенья, мы громко болтали и пели, смех Эдварды звонко и
беспечно разносился по зале. Но почему она больше не обмолвилась со мной
ни единым словом? Я подошел к ней и, хоть небольшой на то мастер, хотел
сказать ей любезность; она была в черном платье, его, верно, сшили к