"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу автора

слушать! Что же, она метит за самого Виллаца? Шалопай и музыкантщик, то он в
одной стране, то в другой. А имением управляет Мартин-работник.
Но Бертель сохранил часть своего прежнего почтения к дому Хольмсен, его
сердит насмешка Ларса Мануэльсена над молодым Виллацем, и он этого не
скрывает:
- Твоя мать родила шалопая, - сказал он, - и шалопай этот - ты. Виллац
настолько выше меня и моих семейных, что он не замечает нас на земле, а еще
меньше видит Полину, которая служит ему за насущный хлеб. Виллац - барин, а
что такое мы с тобой? А до твоего поганого рта, Ларс, ему и дела нет, он и
плюнуть то на тебя не захочет!
С этими словами Бертель весьма непочтительно сплюнул.
Ларс Мануэльсен стоит безмолвно, полный собственного достоинства. Давно
уже никто не говорил с ним в таком оскорбительном тоне, и вот он уходит -
возвращается на свое место и к своей работе, подальше от Бертеля из Сагвика.
Внизу, по дороге, идет господин Хольменгро, сам помещик. Удивительно,
до чего он изменился! Серая куртка, серые сморщенные брюки, пара грубых
башмаков, белых от муки, и большая нечищенная шляпа - вот и все его
великолепие. Зимы с каждым годом становятся мягче, но люди, раньше ходившие
в куртке, теперь стали носить пальто, - они сделались такие неженки, такие
зябкие; господин же Хольменгро идет в серой куртке. Даже ленсман из Ура
носит на фуражке шнур, даже у лоцмана берегового судна ясные пуговицы с
якорями; а господин Хольменгро похож на рабочего у невода или на артельного
старосту. Если б люди не привыкли к этому за последние годы и не видали его
в другом виде, они бы очень подивились. Не он ли король Тобиас здешних мест,
не он ли поработил и согнул перед собой все живое? Если бы не толстая
золотая цепь на жилете, никак нельзя было бы подумать, что это он. Да, не
будь цепи, его можно было бы принять за сушильщика рыбы у Теодора из Буа.
Он проходит мимо Бертеля из Сагвика, и Бертель кланяется. Идет к
четверым рабочим, которые насыпают мешки мукой и затягивают у них верхушки;
эти не то кланяются, не то нет, двое слегка кивают, а двое умышленно
нагибаются над мешками и притворяются, будто не видят. Это рабочие нового
склада, они ходят в галошах и приехали сюда на велосипедах, машины их стоят
поблизости.
Господин Хольменгро заговаривает с ними, они не выпрямляются и слушают
не очень внимательно; стоят, навалившись на мешки, и словно заставляют себя
слушать. Когда хозяин кончает говорить, они выпрямляются и с минуту думают о
том, что он сказал, потом начинают громко разговаривать между собой так,
чтобы хозяин слышал, выражают сомнение в правильности его распоряжения,
спрашивают друг у друга, плюют, советуются: - Как по-твоему, Аслак? -
говорят они. - Что нам делать? - говорят.
Помещик повернулся уходить и уж сделал несколько шагов, но, услышав
последние слова, кричит через плечо:
- Что вам делать? Вы должны сделать так, как я сказал!
И при этом, должно быть, думает, что дело решено. Увы, оно, пожалуй,
совсем не решено; но помещик видит сейчас, как и раньше, что уважение
пропало, он боится спора и удаляется. Больше он не смеет настаивать.
Случалось, что помещик увольнял своего слугу Аслака, но тогда остальные его
слуги грозили, что тоже уйдут. Это случалось два раза, и оба раза не
приводило ни к чему.
А будь на его месте бывший владелец имения Сегельфосс, лейтенант!