"Кнут Гамсун. А жизнь идет...("Трилогия об Августе" #3)" - читать интересную книгу автора

достал из Троньема фейерверк, но не пустил его. Еще через год с небольшим у
них родилась вторая дочь, новое благословенное создание, порадовавшее мать,
но не в той же степени отца, который думал о практической стороне жизни.
Фейерверк не был пущен и на этот раз. Но еще некоторое время спустя, когда
отцу было уже за сорок, а матери немногим больше половины, у них родился
сын, обрадовавший их обоих, - десяти фунтов весом, с густыми волосами и
сильными цепкими ручонками, маленький крепыш. Вечером отец попробовал зажечь
фейерверк, который у него был спрятан, но он не загорался. Теодор поджигал
его и раскаленными углями и пламенем, но ракеты так и не удалось пустить.
Впрочем, это означало только, что порох отсырел.
Мальчика окрестили Гордоном Тидеманом, имя, которое мать в качестве
ученой дочери звонаря где-то разыскала. Имя как имя, ничего против этого не
скажешь, и мальчик не умер, наоборот, он развивался, ел и пил, но со
временем у него сделались карие глаза. И это было не худо. Голубоглазые
родители смотрели на это как на игру природы и откровенно показывали другим:
"Поглядите-ка, до чего у него темные глаза!" Они и не думали скрывать эти
карие и немного колючие глаза.
Но в один прекрасный день у отца зародилось ужасное подозрение.
Если б это случилось с ним в более юном возрасте, когда кровь горячей,
Теодор Из-лавки потребовал бы жену к ответу за эти карие глаза. Но теперь
дело обстояло иначе: весь день он был занят своим торговым делом и другими
обязанностями. К тому же ему надоело, что каждый раз у него рождались дочки,
которые никогда не смогут заменить его в деле, и он взял себя в руки:
победил здравый смысл. Правда, раза два он стукнул кулаком по столу,
рассердившись на жену, и случалось, что он тайком поглядывал за ней,
особенно когда ей нужен был помощник в пристани, чтобы зарезать теленка или
прокоптить лосося; но далее он не шел. Он даже не прогнал красивого дьявола,
молодого цыгана, работавшего на пристани и очень ловко справлявшегося с
неводом для лососей.
Практичный и рассудительный человек был этот Теодор Из-лавки, человек,
вполне отвечающий требованиям своей среды, один из тех, которым на могилу
кладут кругом исписанную мраморную доску. Достойный человек, хотя с немного
извращенной моралью. Ракета не зажглась, ему не удалось пустить ее в
поднебесье, к звездам. Ну, что ж из этого? Ничто не может сравниться со
звездами. Стоило ли из-за этого прогонять цыгана и терять дельного человека?
Кто лучше его умел ставить невод для лососей? Он покрывался ожогами от
медуз, и все-таки приносил в дом неожиданно крупный, чистый барыш. Кто, как
не цыган, днем и ночью выплывал в лодке на встречу пароходам, привозившим
столько ящиков с товарами? И разве цыган Отто не был по-своему из хорошей
семьи, из многочисленной семьи Александер, прибывшей из Венгрии и ставшей
известной по всей северной Норвегии.
К тому же, что Теодору было известно? Что он знал достоверно? Была
только пара карих колючих глаз и какое-то подозрительное безумство у жены, с
тех пор как цыган поступил на службу в Сегельфосс; глаза у нее оживились,
она стала неслышно бегать по лестнице, часто пела и носила на шее, на черной
бархотке, золотой медальон, - юная дикая птица. Затем, если говорить все, -
отчаянные объятия в коптильне, с поцелуями и ласками, как-то вечером, когда
Теодор пошел подглядывать. Наконец, повторение подобного же безумия лунным
вечером прямо перед входом на пристань, у моря. Но это все, больше он ничего
не знал. Отец Теодор рассуждал так: во всяком случае это была не девочка, и