"Томас Харди. Три незнакомца [H]" - читать интересную книгу автора

низшего, - сообщало большинству присутствующих особое достоинство манер и
поистине царственное спокойствие.
Пастух Феннел взял жену из зажиточной семьи - у отца ее была молочная
ферма, - и, когда новобрачная пришла к мужу в дом, в кармане у нее было
пятьдесят гиней; там она хранила их и доныне, - поджидая, пока с
увеличением семьи возрастут и расходы. Эта бережливая женщина порядком
поломала голову над тем, как лучше устроить сегодняшнюю вечеринку. Можно
сделать так, чтобы гости просто сидели и разговаривали, но мужчины, если их
усадить с удобством, за мирной беседой выпьют столько, что назавтра в
погребе будет пусто. А можно устроить танцы; но тут опять беда: выпьют
гости, положим, и меньше, но зато от движения у них разовьется такой
аппетит, что назавтра пусто будет в кладовой. Миссис Феннел избрала средний
путь и решила перемежать пляску беседой и песнями - того и другого
понемногу, чтобы гости в обоих случаях не слишком увлекались. Но хитрый свой
замысел она держала про себя; сам хозяин настроен был так радушно, что
ничего не пожалел бы для дорогих гостей.
На вечеринке был и местный скрипач, парнишка лет двенадцати, великий
искусник по части исполнения жиги и других старинных танцев, хотя пальцы у
него были так коротки и малы, что для того, чтобы взять высокую ноту, ему
приходилось перебрасывать всю руку по грифу, а потом тем же порядком
возвращаться в исходную позицию, что отнюдь не способствовало чистоте тона.
В семь часов уже началось пронзительное пиликанье скрипки в сопровождении
басовитых звуков, которые пономарь Элиджа Нью извлекал из любимого своего
инструмента - серпента; он не забыл прихватить его с собой. Тотчас все
пустились в пляс, а миссис Феннел тут же шепнула музыкантам, чтобы они ни в
коем случае не смели играть дольше пятнадцати минут подряд.
Но Элиджа и скрипач, гордые своей важной ролью на празднике, совершенно
забыли ее распоряжение. Кроме того, один из танцоров, Оливер Джайлс, парень
лет семнадцати, влюбленный в свою пару, красотку, которой уже стукнуло
тридцать три года, не поскупился - сунул музыкантам новенькую крону, с тем
чтобы они играли, пока хватит духу. Миссис Феннел, видя, что на лицах гостей
уже проступает пот, пробралась к скрипачу и потянула его за рукав, а потом
прикрыла ладонью раструб серпента. Но музыканты даже и глазом на нее не
повели, и она, боясь слишком явным вмешательством повредить своей репутации
гостеприимной хозяйки, отошла и с безнадежным видом села поодаль. А пляска
продолжалась все с большим жаром, танцоры без устали кружились как бы по
планетным орбитам, вперед-назад, от апогея к перигею, до тех пор пока
длинная стрелка часов, стоявших в углу комнаты, которым тоже порядком
доставалось от каблуков танцующих, не описала полного круга по циферблату.
В то время как в пастушьем обиталище Феннела совершались все эти
веселые события, за его пределами в ночной темноте тоже кое-что происходило,
не безразличное, как оказалось впоследствии, для собравшихся. Как раз когда
миссис Феннел сокрушалась о чрезмерном увлечении гостей танцами, на
пустынном склоне, на котором стоял Верхний Краустэйрс, появилась
человеческая фигура, приближавшаяся, видимо, со стороны города. Человек
этот, не останавливаясь ни на минуту, шагал под проливным дождем по
тропинке, которая немного подальше проходила у самого дома.
Близилось полнолуние, и поэтому, хотя пелена дождевых туч сплошь
затягивала небо, все же можно было без труда рассмотреть окружающие
предметы. В этом тусклом, печальном свете видно было, что одинокий пешеход