"Синтия Хэррод-Иглз. Концерт для скрипки со смертью" - читать интересную книгу автора

думаю, Джоанна Маршалл - ваша лучшая надежда. Она очень приятное и
дружелюбное создание. Если кто-нибудь и знает что-то о личной жизни
Анн-Мари, то это должна быть она.
Выйдя на улицу, Слайдер попробовал имя на языке. Анн-Мари Остин...
Анн-Мари... Да, это к ней подходило. Теперь, когда он узнал имя, у него было
ощущение, что он знал его всегда.


* * *

Телефон Джона Брауна ответил голосом автоответчика, коротко
пригласившего оставить сообщение. Он отказался от этого. Номер Джоанны
Маршалл также был соединен с автоответчиком, сообщившим номер дежурной
службы, который Слайдер не успел расслышать с первого раза. Ему пришлось
перезвонить с карандашом наготове, и он получил номер в Хертфордшире.
Хертфордширский номер долго не отвечал, затем трубку сняла запыхавшаяся
женщина, фоном к ее голосу служил монотонный собачий лай на заднем плане.
- Извините, пожалуйста, я была в саду, а девочки все куда-то исчезли.
Замолчи, Кайзер! Извините, кто? Ах, да, Джоанна Маршалл, да, одну минуту,
да. Сегодня? И в какое время? О, я понимаю, вы хотите знать, где она?
Заткнись, Кайзер!!! Ну, я боюсь, что не могу сказать вам, потому что она
сегодня днем не работает. А вы пробовали звонить по домашнему номеру? Ох,
поняла. С ней ничего не случилось, не так ли? Ну, все, что я могу вам
сказать, это что она сегодня вечером играет в Барбикане. Да, правильно. В
семь тридцать. Кайзер, слезай, глупый ты пес! Простите? Да. Нет. Конечно. Не
за что. До свидания.
Слайдер покинул телефонную будку и побрел назад по Кингсуэй. Солнечный
свет и тепло побудили владельца итальянского кафе вытащить столики на
тротуар, и два ранних едока сидели за ними, заметно уверенные в себе, поедая
пиццу и запивая ее легким бутылочным пивом, и мигая на солнце, как коты.
Сумасшедший импульс овладел Слайдером. Ладно, почему бы и нет? Утренние
кукурузные хлопья сейчас казались ему далеким воспоминанием, и вообще
человек должен есть. Он уже несколько лет не бывал в итальянских ресторанах.
Он помешкал, долгим взглядом окидывая столики на тротуаре, и с сожалением
вошел внутрь кафе, чувствуя себя глупо. У него не было ни этой
самоуверенности, присущей молодости, ни красоты молодости, да и самой-то
молодости не было.
Он вошел в темное помещение и погрузился в запах горячего масла и
чеснока, неожиданно ощутив волчий голод и веселье. Он заказал спагетти и
escalope alia rustica[3] и к ним полграфина красного вина, и все это ему
принесли, и все было чудесным. Пряный и острый вкус еды странно подействовал
на его небо, показавшись столь же привычным, как вкус сандвичей, которые он
обычно ел на ленч, и вкус котлет и вареных овощей, съедаемых им за ужином
дома; он начал чувствовать почти опьянение, но это было не от вина.
Анн-Мари, подумал он. Анн-Мари... Его мозг поворачивал и ласкал это имя.
Была ли она француженкой? Нравилась ли ей итальянская пища? Он вообразил ее
сидящей напротив него: чесночный хлеб и вкусное вино, разговоры и смех, и
все так ново и легко. Она бы говорила с ним о музыке, а он бы угощал ее
историйками о своей работе, что было бы совершенно внове для нее, и она бы
удивлялась, развлекалась и восхищалась. Все на свете интересно, когда вам