"Рут Харрис. Мужья и любовники" - читать интересную книгу автора

немного.
Кэрлис не поехала с Серджио в Вашингтон. Она даже не спросила его, кому
посчастливилось заменить ее.
В ней ли самой было дело, в мужчинах или во времени, когда пришлось
жить, - этого Кэрлис не могла сказать. Ясно было только, что ни с мужчинами,
ни со временем она ничего не могла поделать. Иное дело - она сама.
Она не пропускала ни одного номера "Вога" или "Космополитена", читала
книги всех самозваных гуру, которые сулили счастье, веру в себя, красоту,
популярность. Она доверчиво перепробовала разные виды диет, разную
косметику. Она перечитала все статьи, где говорилось о том, как надо
начинать беседу с привлекательными мужчинами, но все заманчивые и обещающие
слова застревали у нее в горле. Следуя советам, как устраивать приемы и
знакомиться с мужчинами, она пригласила множество гостей, сопроводив эти
приглашения просьбой привести свободного мужчину. Прием стоил ей почти
триста долларов, а когда он в полночь закончился, у себя в квартире она
обнаружила только подвыпившего редактора художественного журнала, который
признался, что подозревает в себе, гомосексуальные наклонности, да
коммивояжера, попросившего денег на такси.
Может, у других одиноких женщин тучи соблазнительных мужчин, которые
посылают им цветы и клянутся в вечной любви. Может, быть одинокой
замечательно, если тебя зовут Глория Стайнс, или Джекки Биссет, или Катрин
Денев. Но это вовсе не замечательно, если тебя зовут Кэрлис Уэббер. Как-то
она сказала Норме, что никто даже не звонит ей с грязными предложениями. Она
все еще считала себя невидимкой. Она жила в городе, заряженном сексом, силой
и эмоциями, но у нее не было ничего - ни силы, ни какого-то особенного
секса, ни эмоций. Каждый день она читала в светской хронике о шикарных
приемах, на которые она не ходила, дискотеках, где было полно знаменитостей,
но куда и нога ее не ступала. Она боялась, что буквально умрет от своей
невидимости, одиночества, незначительности, ненужности. И хотя надежда ее не
покидала, перемен тоже никаких не было.
Непосредственно под тончайшим слоем благоприобретенного образа девушки
из зоны скоростных перевозок скрывалась неловкая особа, которая тусуется на
сборищах, чье имя люди запоминают лишь с трудом, чей туалет никто не
замечает, чье мнение никто не принимает во внимание. Болезненно осознавая
это, Кэрлис мучилась в поисках выхода из положения. Настанет день, говорила
она себе, и что-нибудь получится, наступят перемены. Настанет день, и она
станет другой.
Ну, а пока, хоть и зарабатывала она теперь больше, чем в телефонной
компании, жизнь, похоже, зашла в тупик, как и роман с Уинном. Она была
несчастна и ничего не могла изменить.

- Я люблю тебя, - сказал Уинн, когда лето, слава Богу, закончилось. Он
стал глядеть на нее по-новому после того, как они как-то столкнулись у
выхода из кино с его приятелем Дуайтом Коннорсом. Дуайт-то и сказал потом
Уинну, что Кэрлис - классная девчонка, и, подумав, Уинн решил, что она и
впрямь куда привлекательнее тех простушек, с которыми он так бездарно
проводил время на океанском побережье.
Но будучи человеком семидесятых, он тут же оговорился.
- Но я не уверен, что я влюблен в тебя. Понимаешь, что я хочу сказать?
Она заверила его, что понимает.