"Брет Гарт. Компаньон Теннесси (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

стекло зевакам, собравшимся внизу, были видны те, кто решал участь
Теннесси. А вверху, надо всем этим, вырисовываясь на темном небосводе,
поднималась Сьерра, далекая и равнодушная, увенчанная еще более далекими и
равнодушными звездами.
Суд над Теннесси велся настолько беспристрастно, насколько это
соответствовало стремлению судьи и присяжных хоть как-нибудь оправдать в
приговоре недостаточную юридическую обоснованность ареста и обвинительного
заключения. Закон Сэнди-Бара разил неумолимо, но не мстил. Азарт и ярость,
порожденные охотой на преступника, улеглись; заполучив Теннесси в свои
руки, эти люди готовы были терпеливо выслушать любую речь в его защиту,
заранее уверенные, что она будет недостаточно убедительна. Не сомневаясь в
виновности подсудимого, они охотно давали ему право использовать в своих
интересах любое колебание мнений. Уверенность в том, что преступник
заслуживает петли, позволяла предоставить ему такие возможности
защищаться, каких этот отчаянный смельчак, по-видимому, и не требовал.
Судья, вероятно, был озабочен больше, чем подсудимый, который, не
выказывая ни малейшего интереса к ходу дела, испытывал мрачное
удовольствие при мысли о том, какую ответственность он налагает на других.
"Я в вашей игре не участвую", - таков был его неизменный, но беззлобный
ответ на все вопросы. Судья - он же и поимщик Теннесси - на минуту
почувствовал смутное сожаление, что не застрелил его на месте в то утро,
однако поборол в себе эту человеческую слабость, как недостойную слуги
закона. Тем не менее, когда послышался стук в дверь и выяснилось, что в
пользу подсудимого хочет выступить Компаньон Теннесси, его сразу впустили.
Присяжные помоложе, начинавшие изнывать от этой внушительной процедуры, в
глубине души, может быть, приветствовали появление в зале суда нового
лица, которое отнюдь не отличалось внушительностью. Приземистый, с
квадратным, неестественно красным от загара лицом, в мешковатой
парусиновой куртке и забрызганных красной глиной штанах, Компаньон
Теннесси при любых обстоятельствах мог показаться фигурой весьма странной,
а сейчас он был просто смешон. Когда он нагнулся поставить на пол тяжелый
ковровый саквояж, полустертые буквы и надписи на заплатах, которыми
пестрели его штаны, сразу уяснили присутствующим, что этот материал
первоначально предназначался для менее возвышенных целей. Но Компаньон
Теннесси, как ни в чем не бывало, с весьма степенным видом прошел вперед,
учтиво поздоровался со всеми за руку, вытер свое серьезное, озабоченное
лицо красным носовым платком, чуть уступавшим в яркости цвету его кожи,
оперся могучей рукой о стол и обратился к судье со следующими словами:
- Я проходил мимо, - начал он извиняющимся тоном, - дай, думаю, зайду
послушаю, как обернется дело Теннесси... моего компаньона. Вечер-то какой
душный! Что-то я не припомню такой жары в Сэнди-Баре.
Он немного помолчал и, так как никто не проявил желания предаться
вместе с ним метеорологическим воспоминаниям, снова прибег к помощи
носового платка и старательно вытер лицо.
- Вы имеете что-нибудь сказать о подсудимом? - спросил наконец судья.
- Вот, вот! - обрадовался он. - Я ведь компаньон Теннесси, я знаю его
почти четыре года, насквозь знаю, как облупленного, и в беде и в счастье с
ним был. Не по душе мне некоторые его повадки, что греха таить! Но нет в
нем ничего такого, чего бы я не знал, и все его проделки мне известны. И
когда вы спрашиваете меня напрямик, как мужчина мужчину: "Знаете ли вы