"Михаил Харитонов. Ангельс" - читать интересную книгу автора

МИХАИЛ ХАРИТОНОВ

АНГЕЛЬС

Посвящается Густаву Майринку

Бог - это кусок масла.
(Народное)

Наливная капля света, вертясь, мерцала, попав куда-то близь конца
того, в чём была, а он был в ней, как бы сварясь в крутом кипятке, не чуя,
как она прыгала и каталась, тёмная в тёмном. Исток там казался маленьким
неважным пятнышком - не то сверху, не то сбоку бодающего мир вихря; когда
же он падал туда, то - вроде огромного птичьего глаза, золотящегося и
чёрного, а потом - чем-то вроде степи, а ещё ниже, казалось, бушует вода
подо льдом, и в воде горело солнце. Льдины дробились, и солнце поминутно
вспыхивало и меркло, всё ближе и ближе, и вот под ним полыхнул тяжёлый
восьмигранник, его стенки распались. В короткий миг молчания эти лепестки
взмахнули во тьме, сияющий ангел взмыл, приоткрыв своё сложное, радужное
тело, в середине дрогнули славословящие уста - тут его срубил вихрь, и он
рухнул. Но свет увидел того, бьющегося во тьме, и послал ему весть - он
очнулся. Он был растворён в утлой, траченной доле света, как соль; себе он
казался пузырьком в кипящей Ночи. Падая, он чуял, как истекает из него
свет, и отчаянно нёсся с ним, но неслитно, пытаясь не быть, забыться, как
забываются в падении, мигом становясь и мигом оставляя себя усилием гибели.
Наконец, всё успокоилось у самой грани, отделяясь от света только им. Он
медленно приходил в себя, удерживаясь тем от падения в исток, и, казалось,
болтался в копытце со стоялой водой, складываясь в вещь. Он увидел - пелена
вокруг колеблется, как шатёр; внезапно откуда-то из глубины всё озарил
волшебный двенадцатигранный ангел, всходящий, как башня, вверх. Вихрь не
успел даже его коснуться, как тот вознёсся и нырнул в живое тело тьмы.
Он было поднял взгляд, но ангел уже был невесть где, мощь его и
великолепие пропали для взора. Разворошённая память угрюмо тлела в нём:
когда сам он сиял, как павлинье перо, у полюса света, - в двадцать четыре
крыла, - и бился с вихрем, тот рассеял его, сокрушив, раздрав, а вечное
сердце ангела падало вперёд, немо и глухо ведая свой путь и сущее вне
себя - он летел сквозь гнилое пламя, ядущее себя, и вся, он был среди
него... то, зачем он тогда стал, давно прошло, и он очутился в себе, умный,
безобразный.
Был когда-то кругом в круге большем, а стал сухим и острым.
Здесь он как бы треснул, и пал - жизнь вошла, как ударом кнута. Капля
света потянулась, поцеловала границу, перед ним забелело окно, и вот она
дёрнулась, и он был вброшен соединением их в пределы Дня.
Как от берега, отхлынула от рубежей волна, его с собой унося, словно в
море. Незримое течение подхватило его и понесло - казалось, на дне цвели
головы царей, кружились и пели солнечные сполохи. Некий ангел пронзил всё
это и канул вверх. Тут его потянула к себе рука Дня, и среди весеннего мира
этой веры он был весь как летящая сеть, она открывала его, и в этом
разворачивающем пленении было лишь одно - кто ты?
Но он уже знал, что нечего ему говорить - он был от начала, от его