"Михаил Харитонов. Лапсанг сушонг " - читать интересную книгу автора

Ташлык под Кировоградом. В столицу она перебралась - она всегда говорила
"вернулась", будто там жила - уже после войны, каким-то хитрым нечестным
способом. Устроилась в промтоварный, доросла до заведующей, забурела, потом
чуть было не села по проверке, но выкрутилась - хотя с заведывания её, что
называется, попросили, из Москвы тоже. Всплыла в Подольске, где и пригрелась
возле продуктового. Место своё понимала и ни во что серьёзное не лезла,
промышляя мелким шахер-махером.
"Настоящая торговка" - говорила о тёте Клаве сашина бабуся, - "хамка,
наглая такая, без мыла в одно место пролезет". Тем не менее, когда Львовна
приходила в гости, бабуся перед ней заискивала, угощала домашней выпечкой и
ставила пластинки Шульженко. Семейство Лбовых нуждалось в продуктах и
товарах народного потребления.
Ждать Львовну полагалось во дворе, у железной двери, куда подъезжала
машина с хлебом.
Он проторчал там около получаса, разглядывая кривой забор, деревья,
ржавый гараж, покрытый наледью. За это время успел-таки скушать полбатона,
промёрзнуть до попы и страшно известись насчёт по-маленькому. Когда Львовна
наконец явилась, он совсем было засобирался за гаражи отлить.
- Здря-асьте вам, - неприветливо поздоровкалась Клавдия Львовна.
- Здрасьте, - буркнул Саша, кося в сторону гаражей. - Мама просила
передать, - он протянул сетку с обёрнутым в газету бумажным кирпичиком.
- Это у нас чего? - прищурилась торговка.
- Мушкетёры и Вознесенский, - вздохнул Саша. - Новый, в супере.
- Передай своей маме, что в прошлый раз супер был рваный, - подпустила
сволочного тона тётя Клава. - Внутри бумажкой заклеили. Думали, не посмотрю?
За дурочку держите?
- Это букинистическая книжка, - выдавил из себя Саша. - Это не мама
сделала. Она не видела, что склеено.
- А надо проверять такие вещи, - набычилась Клавдия Львовна, - это
пущай твою маму волнует, как она там чего не доглядела. Вот я ей пакет
порватый положу, всё из которого сыплется, а я ей в глаза - пардоньте, Насть
Пална, я на складе брала, не посмотрела. Понравится, нет? Ну вот то-то. Я ж
не себе книжки читать беру, а лю!-дям! - это слово она выговорила она по
складам, как китайскую фамилию. - И на фиг мне это надо, чтобы за мою же
доброту мне в душу накекекали? А?
- Кто ж вам кекекает, - осмелился Саша, перетаптываясь на месте, чтобы
не обсикаться.
- Да кто же! Вы все и кекекаете! Интеллигентные называются. Сами ничего
не умеете, - съехала торговка на любимую тему, - штаны только просиживать.
Мама твоя хоть нормально устроилась, по-людски. И то поставить себя не
умеет. Я по доброте своей всем помогаю, кручусь, верчусь, а потом мне же
обратно претензии...
Саша почувствовал, как голова сама вжимается в плечи. Было стыдно. За
маму-филологичку, которая уже который год сидит в букотделе "Военкниги" и
будет там сидеть до пенсии. За папашу из Минсредмаша, увязшего в мелких
дрязгах на своём номерном объекте и не оправдавшем маминых ожиданий. И даже
немножечко за тётю Клаву, которая называет свои спекуляции "помощью" и
"добротой".
Львовна ещё немного побухтела, потом вдруг засобиралась куда-то:
- Заболтал ты меня совсем, а мне пора. На вот, - она протянула Саше