"Густав Хэсфорд. Старики " - читать интересную книгу автора

бетонном столе и оттираем ее от грязи.
Уже в сотый раз сообщаю Ковбою, что хочу свою сосиску запихнуть в его
сестренку, и спрашиваю, что бы он хотел взамен.
И в сотый раз Ковбой отвечает: "А что дашь?"
Сержант Герхайм расхаживает вокруг стола. Он старается не прихрамывать.
Он критикует нашу технику обращения с щетками для стирки, которые стоят на
вооружении морской пехоты.
Нам на него насрать, мы слишком уже просолились.
- Военно-морской крест я получил на Иводзиме. - говорит сержант
Герхайм. - Мне его дали за то, что я учил салаг, как надо кровью истекать.
Из солдат морской пехоты кровь должна стекать в небольшие аккуратные лужицы,
ибо морские пехотинцы отличаются высокой дисциплинированностью. Это всякие
там гражданские и вояки из низших видов вооруженных сил все вокруг кровью
забрызгивают - как в кровати ночью обоссываются.
Мы его не слушаем. Мы друг с другом треплемся. Постирочный день -
единственное время, когда нам разрешается поболтать.
Филипс - чернокожий балабол, шестерка сержанта Герхайма - рассказывает
всем про сто тысяч целок, которые он успел переломать.
Произношу вслух: "Леонард разговаривает со своей винтовкой".
С десяток рекрутов поднимают головы. Не знают, что сказать. У некоторых
- кислые лица. Другие глядят со страхом. А некоторые смотрят раздосадовано и
зло, как будто я на их глазах калеку убогого ударил.
Собираюсь с силами и говорю еще раз: "Леонард разговаривает со своей
винтовкой". Все замерли. Все молчат. "По-моему, Леонард спекся. По-моему,
это уже восьмой параграф".
Теперь уже все, кто вокруг стола, ждут продолжения. Как-то смешались
все. Глаза будто не могут оторваться от чего-то там, вдалеке - будто
пытаются вспомнить дурной сон.
Рядовой Барнард кивает.
- Мне это не раз уже снилось. Моя ... винтовка со мной говорила.
И, после паузы: "А я ей отвечал..."
- Именно так. - говорит Филипс. - Ага. И голос у нее такой страшный и
холодный. Я думал, у меня башню нахрен сорвало. Моя винтовка говорила -
Здоровенный кулак сержанта Герхайма вбивает следующее слово Филипса ему
в глотку так, что оно вылетает у него из задницы. Филипс падает на палубу и
больше не поднимается. Лежит на спине. Губы у него расплющены. Он стонет.
Взвод замирает.
Сержант Герхайм упирается кулаками в бока. Его глаза поблескивают
из-под полей "Медвежонка Смоуки" как два дула охотничьего дробовика.
- Рядовой Пайл - это восьмой параграф. Все слышали? Рядовой Пайл
разговаривает с винтовкой? - значит, у него крыша капитально нахрен съехала.
Приказываю отставить всю эту болтовню, гниды. И не позволяйте рядовому
Джокеру играться с вашим воображением. Больше ни слова об этом слышать не
хочу. Всем понятно? Ни слова.
Ночь над Пэррис-Айленд. Мы стоим в строю, и сержант Герхайм отдает свой
последний на сегодня приказ: "Приготовиться к отбою... ОТБОЙ!" И вот мы уже
лежим на спине в нижнем белье, по стойке "смирно", оружие прижато к груди.
Читаем молитвы:

Я - рекрут Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов Америки. Я служу в