"Густав Хэсфорд. Старики " - читать интересную книгу автора

Стропила прицепился ко мне и таскается за мной как ребенок. Стропила -
военный фотокорреспондент. Он думает, что я реально крутой боевой морпех.
Мы направляемся в кинотеатр, который больше похож на склад, и любуемся
там на Джона Уэйна в "Зеленых беретах", в этой голливудской мыльной опере о
любви к оружию. Сидим в самых первых рядах, рядом с группой хряков. Хряки
развалились поперек кресел, задрав грязные тропические ботинки на кресла
перед ними. Они все бородатые, немытые, одеты не по форме. Все поджарые и
злобные - так обычно выглядят люди, вернувшиеся живыми после долгих топаний
через джунгли, болота, зеленую пиздятину.
Я укладываю ноги на ряд кресел перед собой, и мы смотрим, как Джон Уэйн
ведет за собой зеленоберетчиков. Джон Уэйн просто прекрасен как солдат, он
чисто выбрит, одет в щегольскую тропическую форму в тропическом камуфляже,
сшитую точно по фигуре.
Ботинки на его ногах блестят, как черное стекло. Вдохновленные Джоном
Уэйном, исполненные боевого духа солдаты спускаются с небес и вступают в
рукопашную со всеми Виктор-Чарли в Юго-восточной Азии. Он рявкает, отдавая
приказ актеру-азиату, который играл Мистера Сулу в "Звездном пути". Мистер
Сулу, который здесь играет арвинского офицера, зачитывает свою реплику,
исполненный величайшей убежденности в сказанном: "Сначала убейте ... всех
вонючих конговцев ... а потом поедете домой". Морпехи-зрители взрываются
ревом и хохотом. Это дико смешное кино, такого мы давно уже не видели.
Позднее, в самом конце фильма, Джон Уэйн уходит в закат с отважным
мальчонкой-сиротой. Хряки смеются, свистят и предупреждают, что сейчас
напустят полные штаны от смеха. Солнце садится в Южно-Китайское море, и это
делает конец фильма столь же похожим на правду, как и все остальное.
Большинство летунов в зале - чисто выбритые штабные крысы, которые
никогда не ходят на операции. На крысах отполированные ботинки,
накрахмаленная форма и авиаторские темные очки. Крысы уставились на хряков
так, будто перед ними Ангелы Ада, забредшие на балет.
Экран тускнеет, включается верхнее освещение, и одна из крыс говорит:
"Хряки гребаные... животные, и ничего боле..."
Хряки оборачиваются. Один из хряков поднимается. Направляется к ряду,
где расселись крысы.
Крысы смеются, пихают друг друга, передразнивают хряка, изображая,
какое сердитое у него лицо. И вдруг замолкают. Они не могут отвести глаз от
этого лица, на котором появляется улыбка. Хряк улыбается, будто ему известен
какой-то жуткий секрет.
Аэродромные крысы не спрашивают у хряка, почему он так улыбается. Лучше
им этого не знать.
Еще один хряк вскакивает, хлопает улыбающегося хряка по руке и говорит:
"Брось, Звер. Ерунда. Этих мудаков мы мочить не будем".
Улыбающийся морпех делает шаг вперед, но тот, что поменьше, преграждает
ему путь.
Крысы решают воспользоваться этой задержкой в продвижении улыбающегося
хряка. Они пятятся спиной вперед по проходу до самой двери и там, запинаясь,
вываливаются на солнечный свет.
Я говорю:
- Ну не херня ли? А говорят, хряки все сплошь убийцы. По мне, так вы,
дамочки, на убийц и не похожи.
Улыбающийся хряк уже не улыбается. Он говорит: