"Вильгельм Гауф (Хауф). Холодное Сердце (Сказка)" - читать интересную книгу автора

так и сидел, хмуро уставившись в одну точку и думая о рифме к слову
"владенья", когда мимо дома прошли в лес трое парней, один из которых, шагая,
пел:
Лесных владык владенья
С холмов я озирал.
Ее в то воскресенье
Навек я покидал.
Тут Петера словно молнией ударило, он живо вскочил, выбежал из дому,
решив, что он недослышал, и, догнав парней, быстро и крепко схватил за руку
того, который пел.
- Постойте-ка, приятель! - воскликнул он. - Какая там у вас рифма к
"владенья"? Сделайте милость, повторите мне слова, что вы пели.
- А тебе-то что, парень? - ответил шварцвальдец. - Что хочу, то и пою, и
отпусти мою руку, а то...
- Нет, повтори, что ты пел! - крикнул Петер почти в беспамятстве и еще
крепче вцепился в него.
Увидав это, двое других немедленно бросились на бедного Петера с криками и
колотили его до тех пор, пока он от боли не выпустил рукав третьего и не упал
без сил на колени.
- Теперь мы в расчете! - сказали они со смехом. - И запомни, бешеный:
таких, как мы, задирать не следует.
- Конечно, запомню, - со вздохом ответил Петер-угольщик. - Но раз уж вы
избили меня, сделайте милость, повторите разборчиво, что он пел.
Они снова засмеялись и стали издеваться над ним, но тот, что пел песню,
повторил ему ее слова, и со смехом и пением они двинулись дальше.
- Значит, "воскресенье", - сказал бедняга, с трудом поднимаясь на ноги
после побоев, - "воскресенье" - рифма к "владенья". Теперь, Стекляшничек, мы с
тобой поговорим еще разок.
Он пошел в хижину, взял свою шляпу и посох, попрощался с жильцами хижины и
направился обратно к пригорку.
Шел он медленно и задумчиво, ведь ему нужно было вспомнить еще одну
строчку стишка.
Наконец, когда он уже поднимался на пригорок и ели пошли повыше и более
плотной толпой, он вспомнил злополучную строчку и подпрыгнул от радости. Тут
из-за елей вышел великан в одежде плотогона с длинным, как мачта, багром в
руке. У Петера Мунка чуть ноги не подкосились, когда он увидел, как тот
медленно шествует рядом. "Это, конечно, не кто иной, как Михель-голландец!" -
подумал он. Страшный исполин шагал все еще молча, и Петер время от времени
боязливо поглядывал на него искоса. Он был на голову выше самого высокого
человека, которого Петер когда-либо видел, лицо у него было не то чтобы
молодое, однако же и не старое, но все в морщинах и складках. На нем была
холщовая куртка, а огромные сапоги, натянутые на кожаные штаны, были хорошо
знакомы Петеру по преданию, услышанному от старика.
- Петер Мунк, что ты делаешь на этом пригорке? - спросил наконец лесной
владыка низким, раскатистым голосом.
- Доброе утро, земляк, - ответил Петер, желая показать, что он не
испугался, хотя сам весь дрожал. - Я хочу вернуться домой через этот пригорок.
- Петер Мунк, - возразил тот, бросая на него колючий, страшный взгляд, -
твой путь не ведет через эту рощу.
- Ну да, это не совсем прямой путь, - сказал тот, - но сегодня жарковато,