"В.Гауф. Харчевня в Шпессарте (сказка)" - читать интересную книгу автора

Но тот отвечал им громовым голосом:
- Отныне я навсегда порываю связывавшие нас узы родства. Я слышал
выстрелы, которыми вы оповещали о вашей радости. Но посмотрите сюда, и у меня
на дворе стоят пять кулеврин (Старинная полевая пушка), и я приказал их
хорошенько зарядить, чтобы почтить вас. Убирайтесь из-под их прицела, не то
узнаете, как стреляют в Хиршберге.
Они не заставили повторить это себе дважды, так как по лицу его поняли,
что он не шутит. Они пришпорили коней и наперегонки поскакали с горы, а их
брат выпустил-таки им вдогонку заряд; ядро просвистело у них над головой и
заставило обоих одновременно отвесить по вежливому и глубокому поклону; но он
хотел их только попугать, а не ранить.
- Зачем же ты стрелял? - недовольно спросил маленький Шальк. - Глупый!
ведь я стрелял только потому, что слышал твои выстрелы.
- Напротив, спроси-ка мать, - возразил Вольф, - это ты стрелял первый и
опозорил и себя и меня, барсук ты этакий.
Младший братец не остался в долгу, и у пруда они осыпали друг друга градом
ругательств, доставшихся им в наследство от Цоллерна-Злой непогоды, и
расстались лютыми врагами.
На другой же день Куно составил завещание, и госпожа Фельдгеймер сказала
патеру:
- Могу побиться об заклад, - не очень-то приятное послание оставил он
стрелкам. - Но как она ни была любопытна и сколько раз ни приставала к своему
любимцу, он так и не сказал ей, что было написано в завещании, и она этого
никогда не узнала, так как через год добрая старушка скончалась, и ее мази и
настойки не помогли ей, ибо она умерла не от болезни, а от девяноста восьми
лет, которые и совсем здорового человека сведут под конец в могилу.
Граф Куно похоронил ее не как бедную женщину, а словно она была его родной
матерью, и после ее смерти он почувствовал себя еще более одиноким в своем
дворце, тем более что патер Иозеф вскоре последовал за госпожой Фельдгеймер.
Но не очень долго пришлось ему страдать от своего одиночества: добрый Куно
умер двадцати восьми лет, и злые языки утверждали, что он погиб от яда,
который сумел ему подсунуть маленький Шальк. Как бы там ни было, но только
через несколько часов после его кончины опять раздалась пальба из пушек: в
Цоллерне и в Шальксберге сделали по двадцати пяти выстрелов.
- На этот раз пришлось ему поверить, - сказал Шальк, когда они опять
съехались на дороге.
- Да, - сказал Вольф, - а если он опять воскреснет и начнет браниться в
окно, то у меня ружье, и я заставлю его замолчать и стать вежливым.
В то время как они поднимались на гору замка, к ним присоединился
незнакомый им рыцарь со свитой. Они подумали, что это, верно, друг их брата,
приехавший на похороны. И они сделали жалостные лица, стали хвалить при нем
покойного, сожалели о его ранней кончине, и маленькому Шальку удалось даже
выдавить у себя из глаз несколько крокодиловых слезинок. Но рыцарь ничего им
не ответил и молча поднялся с ними в Хиршберг.
- Так, теперь расположимся поудобнее. Подай сюда вина, дворецкий, да
самого лучшего! - приказал Вольф, когда слезал с коня.
Они поднялись по винтовой лестнице прямо в зал; туда же последовал за ними
и безмолвствующий рыцарь, и как только близнецы расселись за столом, он
вытащил из своего камзола серебряную монету, бросил ее на каменный стол, по
которому она со звоном покатилась, и сказал: