"Тур Хейердал. Путешествие на "Кон-Тики"" - читать интересную книгу автора

- Пойдем пройдемся и выпьем стаканчик, - предложил он.
Мы пошли и выпили четыре.
На той же неделе истекал срок платы за комнату. А в полученном мной в
то же время письме из Норвежского банка сообщалось, что я не могу больше
рассчитывать на получение долларов: валютные ограничения. Я уложил свой
чемодан и поехал на метро в Бруклин. Здесь я устроился в норвежском Доме
моряков; кормили там хорошо, а цены соответствовали моему кошельку. Я
устроился в маленькой комнатке на верхнем этаже, а ел вместе с моряками
внизу в большой столовой.
Моряки приезжали и уезжали. Они отличались друг от друга и по внешнему
виду, и по росту, и по любви к крепким напиткам, но всех их роднила одна
черта: они любили говорить о море и хорошо знали его. От них я узнал, что
глубина и расстояние от берега не влияют на величину волн и силу шквала.
Наоборот, шквал зачастую более коварен у побережья, чем в открытом море.
Мелководье, отливы и подходящие к берегам морские течения могут быть гораздо
опаснее своим бурным волнением, чем открытое море. Таким образом, судно,
которое ходит вдоль открытого берега, может совершать плавание и в открытом
море. Я узнал также, что в большую волну крупные суда обычно зарываются
носом или кормой, так что тонны воды с силой обрушиваются на палубу и
стальные трубы скручиваются в спираль, а небольшая лодка благополучно
переносит ту же бурю, легко ныряя между гребнями волн, и чувствует себя, как
чайка на волнах. Среди моих собеседников были люди, которым удалось спастись
на шлюпке, тогда как их судно было разбито волнами.
Но вот о плотах все они имели слабое представление. Плот они не считали
судном - нет у него ни киля, ни бортов. Просто это нечто плавающее на воде,
на чем можно продержаться в случае нужды, пока не снимет первое проходящее
мимо судно. Правда, один из моих собеседников питал к плотам большое
уважение: оказалось, что он провел на плоту около трех недель, когда
немецкая торпеда пустила его судно на дно посреди Атлантического океана.
- Но управлять плотом нельзя, - заметил он, - его несет то боком, то
кормой вперед, и вертится он, как заблагорассудится ветру.
В библиотеке я разыскал дневники первых европейцев, ступивших на
тихоокеанское побережье Южной Америки. В них было много рисунков и описаний
больших плотов индейцев, связанных из бальзовых бревен. Все они имели
прямоугольный парус, килевые доски и длинное рулевое весло на корме;
следовательно, ими можно было управлять.
Уже несколько недель прожил я в Доме моряков. А ответа не было ни из
Чикаго, ни из других городов, куда я послал копии своей рукописи. Никто не
хотел ее читать.
Однажды, в субботу, я взял себя в руки и отправился на Уотер-стрит, в
лавочку судового поставщика. Здесь я купил морскую карту Тихого океана, и
меня немедленно почтительно назвали "капитаном". С картой подмышкой я сел на
пригородный поезд и поехал в Оссинин, где я часто проводил конец недели у
одной молодой норвежской четы, проживавшей в удивительно красивой местности.
Хозяин дома был раньше капитаном, а теперь работал управляющим конторой
пароходной компании Фред Ульсен Лайн в Нью-Йорке.
Я освежился в плавательном бассейне и полностью забыл свою жизнь в
большом городе. Амбьерг принес на подносе коктейли, и мы уютно расположились
на лужайке под знойными лучами солнца. Больше я не мог выдержать: развернул
на траве карту и спросил Вильгельма, считает ли он, что плот может доставить