"Борис Хазанов. Пока с безмолвной девой" - читать интересную книгу автора

в вагоне, на этот раз у окна - съежившись, смежив веки, ждал, когда меня
схватит за плечо сильная и безжалостная рука.


3. Попутчики

Но ничего не происходило. Похоже было, что они ушли.
Чей-то пристальный взгляд по-прежнему не отпускал меня; так спящий
чувствует на щеке солнечный зайчик. Все еще не доверяя удаче, я открыл
глаза, острожно, как отворяют дверь. Поезд несся вперед, народ сошел на
станции, которую я умудрился не заметить, очевидно, и контролеры сошли. В
опустевшем вагоне громче раздавался мерный стук колес. Мир свистел и летел
мимо, а здесь было тепло и покойно, кое-где по углам дремали редкие
пассажиры, покачивались на крюках сумки с продуктами.
"Не знаете ли вы..." - просипел я. Пожилой приличный господин, сидевший
напротив, улыбнулся и наклонил голову. "Не скажете ли вы,- повторил я,
прочистив горло,- где мы едем?" Человек ответил что-то на языке, который
показался мне не совсем незнакомым; вероятно, и он скорей догадался, чем
понял, что я сказал. Возле него у окна сидел, свесив ноги, кудрявый ребенок,
очевидно, внучка, она смотрела на проносящиеся леса. Услыхав наш разговор,
повернула ко мне личико, напомнившее мне кого-то.
Я почувствовал благодарность к моему визави; собственно, и заговорил-то с
ним оттого, что испытал прилив симпатии к случайному спутнику, незаметно
подсевшему, пока я боролся с кошмаром. Вот человек, подумалось мне, которому
ничего от меня не надо, который ни в чем меня не подозревает и не требует
предъявить документы. Мое молчание могло быть воспринято как невежливость. Я
спросил: "Вы, наверное, из Прибалтики?"
Он покачал головой. "Вы иностранец,- сказал я с восхищением,- из какой же вы
страны?" Он пожал плечами. "Америка? Англия?" "Тепло",- промолвил он с
хитрым видом. "Голландия?" - "Еще теплей". "Германия! - воскликнул я.-
Дойчланд! Вот видите, я сразу усек, что вы из-за бугра, вы улыбнулись
незнакомому человеку, а у нас, знаете ли, это не принято". Я говорил и не
мог остановиться.
"Да еще вдобавок, если он в таком виде",- добавил я и показал на телогрейку
и ватные штаны.
Пассажир снова пожал плечами, оттого ли, что плохо меня понимал, или желая
сказать, что для него не имеет значения, кто как одет. Может быть, он решил,
что в этой стране принято так одеваться, что, в общем-то, было недалеко от
истины.
Что касается его собственного наряда, то тут я должен сказать, что он не
просто выглядел иностранцем, но как будто явился из другого века. Конечно, в
дороге кого только не встретишь. Пассажир был облачен в черный сюртук,
жилет, высокий крахмальный воротничок с отогнутыми уголками, черный шелковый
галстук. На крючке под багажной полкой висели его шляпа и плащ с пелериной,
называемый, если не ошибаюсь, крылаткой, в который девочка зарывалась всякий
раз, когда я посматривал на нее.
Мне было стыдно, что я так плохо говорю, и я пробормотал, что когда-то
учился, только вот все забыл.
Он поднял брови.
"Забыл язык!" - сказал я сокрушенно.