"Патриция Хэган. Любовь и ярость " - читать интересную книгу автора

удовольствием вспомнил, как она бешено сопротивлялась, когда при встрече
где-нибудь в темном коридоре он игриво похлопывал ее прелестно
округлившуюся попку или будто невзначай норовил прижаться к пышной,
соблазнительной груди. Тысячу раз Бриана открыто заявляла Гевину, что
терпеть его не может. Молодого человека это ничуть не смущало, он был
уверен, что ненависть в один прекрасный момент может смениться совсем
другим чувством, стоит только девушке понять, что именно он является
хозяином положения. В конце концов теперь, когда отец ее умер, именно на
нее легла забота о брате-калеке. Она всегда отчаянно нуждалась в деньгах и,
когда Элейн взяла ее к себе горничной, ухватилась за работу обеими руками.
Нужно только намекнуть строптивой девчонке, что от него зависит, потеряет
она работу или нет, и маленькая упрямица и пикнуть не посмеет, когда он
потребует от нее "дополнительных" услуг.
За тяжелой деревянной дверью голоса девушек звучали приглушенно, и он,
как ни старался, не мог разобрать ни единого слова. Но Гевину показалось,
что обе чем-то сильно взволнованы, и он, сгорая от любопытства, приник ухом
к замочной скважине, стараясь расслышать, о чем они говорят.
Внезапно дверь распахнулась и из комнаты вышла Бриана. В руках у нее
был тяжелый поднос с остатками завтрака.
Со всего размаху она налетела на Гевина. Посыпалась посуда, а
недопитый апельсиновый сок щедро залил роскошную рубашку и смокинг Мейсона.
- Еще бы и нос тебе прищемить! - ничуть не смутившись, сердито
процедила сквозь зубы Бриана, поворачиваясь к нему спиной.
Гевин так и остался стоять, провожая ее взглядом, пока она поднималась
по лестнице, не в силах оторвать глаз от ее слегка покачивающихся изящных
бедер. С трудом переведя дыхание, он напомнил себе, что очень-очень скоро
эти пышные бедра будут соблазнительно раздвинуты для него, а нежные губки
произнесут заветные ласковые слова.
- Гевин?
С трудом оторвавшись от мыслей о Бриане, он вошел в комнату. Дани
сидела у окна. Перед ее глазами, ослепительно сверкая в лучах полуденного
солнца и переливаясь всеми оттенками бирюзы, изумруда и аквамарина, ласково
плескалось море.
Как всегда, на Дани было ее любимое белое муслиновое платьице. Оно
было очень простое, но, когда Гевин, подвинув поближе удобное кресло,
расположился напротив и взглянул на девушку, у него от восхищения
перехватило дыхание. В своем белоснежном наряде, с нежным, задумчивым
личиком, она напомнила ему ангела со старинного витража. Но что-то в
неподвижной позе девушки вскоре заставило его насторожиться.
Уж слишком тихо она сидела. Гевин вспомнил, что с некоторых пор она
совсем ушла в себя, все больше времени проводила, запершись в своей
комнате, читая или просто размышляя, и выходила только к мессе.
Два года назад Дани приняла католичество и очень скоро, к изумлению
Элейн, стала настоящей фанатичкой веры. Элейн даже поделилась с Гевином
своей тревогой за девушку, и тот вполне разделил ее опасения. Впрочем,
сколько они ни старались, им так и не удалось убедить Дани умерить свой
религиозный пыл и вернуться к нормальной жизни.
Устроившись в удобном кресле, Гевин вытащил тонкий носовой платок и
принялся осторожно промокать шелковое полотно рубашки, насквозь
пропитавшейся апельсиновым соком.