"Роберт Хайнлайн. Дети Мафусаила" - читать интересную книгу авторавремени будет..."
Форд захлопнул отчет и швырнул его на кучу бумаг, громоздившуюся у него на столе рядом со старомодным пультом. Идиоты! Не узнать отрицательного результата, когда он под самым носом!.. И они еще называют себя психографами! Он закрыл лицо в приступе внезапно нахлынувшей усталости и отчаяния. Лазарус постучал по стоящему рядом с ним столу рукояткой бластера. - Не прерывайте оратора, - гаркнул он и уже спокойно добавил: - Продолжай, но только покороче. Бертрам Харди коротко кивнул. - Еще раз повторяю: эти мухи, назойливо вьющиеся вокруг нас, не опираются на законы, которые нам, членам Семей, стоило бы уважать. Поэтому следует бороться с ними исподтишка, коварно и вероломно, а когда наше положение упрочится, заявить о себе с позиции силы! Мы больше не обязаны заботиться об их благополучии, ведь охотник не предупреждает криком свою жертву об опасности. Мы... Из задних рядов донесся чей-то возглас. Лазарус снова постучал, призывая к порядку, и попытался высмотреть возмутителя спокойствия. Харди упрямо продолжал: - Так называемая человеческая раса раскололась надвое, теперь мы все понимаем это. С одной стороны - Homo vivens, то есть мы; с другой - Homo moriturus! Их век, как век динозавров, саблезубых тигров и бизонов, прошел. Нам не пристало больше скрещивать свою живую кровь с их кровью, временно примиримся с ними, подсунем им любую ложь, пообещаем им, что мы с головой окунем их в океан вечности и молодости, - но все это только для того, чтобы выиграть время; чтобы тогда, когда две наши расы сойдутся в последней битве, что неизбежно, победа оказалась за нами, на нашей стороне! Никто не зааплодировал, но Лазарус видел, что на многих лицах отражается неуверенность. Хотя слова Бертрама Харди шли вразрез с привычным им образом мыслей, к которому они привыкли за много лет, в его словах, казалось, звучала сама судьба. Сам Лазарус в судьбу не верил. Он верил... впрочем, какая разница? Ему вдруг сильно захотелось узнать, как будет смотреться брат Бертрам со сломанными руками. Поднялась Ив Барстоу. - Если это и есть то, что Бертрам понимает под выживанием наиболее приспособленных, - жестко сказала она, - то я лучше уйду на Окраину и буду жить там с антиобщественными лицами. Тем не менее он предложил нам план. А я хочу предложить вам другой, поскольку идеи Бертрама мне не по душе. И вообще, я не соглашусь ни с какой тактикой, согласно которой должна буду жить за счет наших недолговечных соседей. Более того, теперь мне совершенно ясно, что даже само наше существование, существование людей, обладающих даром долгой жизни, убийственно действует на наших сородичей. Наше долголетие, наши более богатые возможности заставляют их считать даже самые лучшие устремления скоротечными и напрасными - любые усилия, кроме тех, что направлены на борьбу с надвигающейся смертью. Само наше присутствие в этом мире истощает их силы, рушит все их представления, |
|
|