"Роберт Хайнлайн. Логика империи" - читать интересную книгу автора

станция для снабжения горючим.
Венера - колония. Колонисты дышат воздухом Венеры, едят ее продукты,
подвергают свою кожу действию ее климата и себя - всем опасностям,
таящимся в ее природе. При этом обитатели Земли могут жить только в
холодных полярный районах Венеры, где климат напоминает джунгли Амазонки в
жаркий день, во время сезона дождей. Здесь они босиком шлепают по болотам,
не избегая главных опасностей новой среды. К этому их и готовят.
Уингейт съел свой обед - удовлетворительную, но пресную и грубо
сервированную пищу - и закусил кисло-сладкой дыней; он съел такую огромную
порцию, что в чикагском ресторане за нее взяли бы столько же, сколько
стоит хороший обед для средней семьи. Устроившись на ночь в отведенном ему
месте, он попытался разыскать Сэма Хоустона Джонса, но не мог найти
никаких его следов, и никто из завербованных не мог припомнить, чтобы его
видели. Один из служащих карантина посоветовал Уингейту разузнать о своем
друге у агента Компании. Уингейт так и сделал - в своей обаятельной
манере, которой он умел пользоваться, имея дело с мелкими служащими.
- Приходите завтра утром. Будут вывешены списки.
- Благодарю вас, сэр. Извините, что потревожил вас, но я не могу
найти моего друга и беспокоюсь, не заболел ли он или не случилось с ним
что-нибудь. Не могли бы вы мне сказать, нет ли его в списке больных.
- Что ж... подождите минуту, - служащий стал водить пальцем по своим
записям. - Хм... вы говорите, он был на "Вечерней Звезде"? - Да, сэр.
- Нет, он не... Мм, нет... О да, вот он! Он здесь не сходил.
- Что вы сказали?
- Его отправили на "Вечерней Звезде" дальше, в Новый Оклэнд, Южный
полюс. Он был нанят как помощник машиниста. Если бы вы мне это сказали, я
бы сразу сообразил. Все рабочие-металлисты из этой партии посланы на новую
Южную электростанцию.
Через минуту Уингейт достаточно овладел собой, чтобы произнести:
- Очень благодарен за вашу любезность.
- Ничего, пожалуйста. - Служащий отвернулся.
- Колония Южного полюса! - пробормотал Уингейт. - Колония Южного
полюса...
Его единственный друг - на расстоянии двенадцати тысяч миль. Теперь
Уингейт почувствовал себя совершенно одиноким-одиноким, обманутым,
покинутым. За время, прошедшее между его пробуждением на борту корабля и
встречей с Джонсом, у него не было возможности ясно оценить свое тяжелое
положение. Он еще сохранял высокомерие светского человека, инстинктивное
убеждение в том, что все это несерьезно: такие вещи просто не случаются с
людьми, во всяком случае, с людьми известного круга.
Но с тех пор его человеческое достоинство было столько раз оскорблено
и унижено (особенно постарался жандармский офицер), что он уже не был так
уверен в том, что застрахован от несправедливости или произвола.
Постриженный и вымытый помимо своей воли, лишенный своей одежды и
облаченный в тропические рабочие штаны, увезенный на миллионы миль от
своей привычной социальной среды, вынужденный подчиняться приказам людей,
равнодушных к его чувствам и заявляющих свои права на его личность и
поступки, и вот теперь отрезанный от общения с единственным человеком, на
поддержку которого он мог рассчитывать, Уингейт понял, наконец, с
отчетливостью, от которой похолодел, что с ним, с ним, Хэмпфри Бэнтоном