"Роберт Хайнлайн. Оркестр молчал, и флаги не взлетали" - читать интересную книгу автора

живым, я бы назвал "мужеством", или способностью терпеть напасти, не теряя
присутствия духа. И в моих словах нет никакого пренебрежения; возможно, это
качество даже более ценное, чем храбрость. Но я определяю "храбрость" как
способность сознательно пойти навстречу опасности, несмотря на страх и даже
имея выбор.

- А при чем тут выбор?

- При том, что девять человек из десяти пройдут любое испытание, если им
его навяжут. Но чтобы самому взглянуть опасности в лицо, требуется нечто
большее, особенно когда сходишь с ума от страха и есть возможность
улизнуть. - Я взглянул на часы. - Дайте мне три минуты, и я расскажу вам о
самом храбром человеке, с которым мне довелось повстречаться.

Между первой и второй мировыми войнами, совсем еще молодым пареньком, я
попал почти в такой же госпиталь, какой посетила наша троица. На маневрах в
зоне Панамского канала я получил воспаление легких, и меня отправили на
лечение, А если вы помните, это были годы, когда терапия легких только
развивалась - ни тебе антибиотиков, ни специальных лекарств. В то время
применяли френикотомию - вам перерезали нервы, которые управляли
диафрагмой, и лишали грудную клетку подвижности, чтобы дать легкому
поправиться. Если это не удавалось, использовали искусственный
пневмоторакс. А если и он не помогал, врачи ломились с "черного хода" -
отрубали несколько ребер и снабжали несчастных корсетами.

Все эти ухищрения были нужны для того, чтобы удержать легкое в покое и дать
ему восстановиться. При искусственном пневмотораксе больному просовывают
между ребрами пустотелую иглу так, чтобы ее конец оказался между стенкой
ребер и стенкой легкого, а потом заполняют пространство между ними
воздухом, таким образом сжимая легкое, как губку.

Но кислород вскоре поглощается, и тебя закачивают воздухом снова и снова.
Утром, каждую пятницу, те из нас, кто был на "пневмо", собирались в
приемной хирурга, чтобы уколоться. Не так уж мы и печалились - легочники -
веселые люди; они всегда найдут, над чем посмеяться. В нашем отделении
размещались только офицеры, и мы превратили приемную в нечто вроде клуба.
Вместо того чтобы толпиться в очереди в коридоре, мы заваливали в комнату,
растягивались в креслах, усаживались на стол, курили сигареты хирурга и
кормили друг друга байками, пока шла процедура. В то утро нас было четверо,
и мне выпал первый номер.

Когда вставляют иглу, это не очень больно - просто легкий укол. Но если вы
попросите об анестезии кожи, то даже укола не почувствуете. Процедура
занимает несколько минут, вы снова надеваете халат и отправляетесь в
постель. В тот раз я не спешил уходить, потому что второй пациент, парень
по фамилии Сондерс, рассказывал очень непристойную хохму, которую мне еще
не доводилось слышать.

И вот он обрывает ее на середине и забирается после меня на стол. Хирург
нашего отделения ушел в отпуск, и нас обслуживал его помощник - молодой