"Альфред Хэйдок. Собаки воют" - читать интересную книгу автора

2
От шума голосов и топота ног за стеной я проснулся.
Я их слышал сквозь сон уже давно, но проснулся только тогда, когда
ночной холод через открытую входную лазейку хлынул мне прямо в лицо.
Смех и возбужденный говор за стеною свидетельствовали, что молодежь
вернулась благополучно и, по-видимому, с хорошей добычей.
Голова Тай-Мурзы просунулась в юрту.
- Вставай, русский! Все хорошо! Барана зарезали, араку принесли и
водка есть - гулять будем!
- Смерть не встретила твоих молодцов в пути?
- Мимо прошла! Близко была - мимо прошла! - бросил мне Тай-Мурза и
опять скрылся.
Через несколько минут я сидел среди шумной ватаги у костра, ел
баранину и обжигал горло водкой.
Воровской ужин был великолепен: молодежь ела и пила с
жизнерадостностью, которая родилась там, в буйной схватке и диком
беге.
У одного дикого племени я спасал свою обреченную жизнь и оцененную
голову, потому что участвовал в походах Унгерна-Штернберга и вместе с
ним верил в возможность создания нового монгольского государства. Но
теперь мне было все равно - будет ли великая Монголия, поймают ли меня
эмиссары красной Москвы, убьют ли меня завтра. Правда была в том, что
Унгерна уже не было в живых, а меня приютило дикое племя бывших
соратников, и у них я жил фантастической жизнью...
- Пей, Дондок, что ты морщишься, как верблюд!
Все пьют. Тай-Мурза сияет, поминутно вскакивает и роется в добыче.
Вдруг он в недоумении останавливается и протягивает диковинную вещь, -
что это такое?
Все качают головами - никто не знает! Я знаю, но молчу, потому что
пьяный хохот душит меня, - это просто-напросто известная всякому,
страдающему несварением, кружка с резиновой трубкой и наконечником.
Молчание нарушается роем разнообразнейших предположений:
- Это - фонарь лентяев, чтобы задувать огонь, не нагибаясь!
- Нет, это - трубка великана, за которым шествует верблюд, нагруженный
табаком!
Рябой всадник Аматун пристально смотрит на таинственную вещь,
поднимает палец кверху и говорит:
- Слушайте, дураки! Я знаю эту вещь. Это бог деторождения! Я сам
видел, как он высоко висит на стене у постелей белых женщин. Самую
чистую воду приносят ему в жертву! Я сам видел это, когда мы грабили
Ургу!
Молчание. Все поражены: это, несомненно - бог.
- В таком случае, - медленно ворочая захмелевшим языком, говорит
Дондок, - я возьму его к себе: третий год у моей жены нет ребенка!
Он решительно хватает кружку и прячет ее под отворотом тарлыка на
груди.
- Как! Ты, сын десяти тысяч дураков, берешь его себе, когда у нас еще
не было дележа? Я тоже хочу иметь ребят! - бешено рычит рябой всадник.
- Тебе нечего беспокоиться, - невозмутимо отвечает Дондок, - в твое
отсутствие к твоей жене всегда заходит одноглазый лама; может быть ты